– Джентльмены… – Либ почти не было слышно. Голос ее поневоле дрожал.
– Что, черт возьми, случилось вчера вечером?
Либ поправила одну из повязок на руке, которая врезалась в запястье, и боль прояснила ей голову. Закрыв глаза и наклонив голову, она разразилась мучительными рыданиями.
– Мэм, если вы будете так несдержанны, то только навредите себе, – с раздражением произнес баронет.
Наврежу с юридической точки зрения или он имеет в виду мое здоровье?
– Расскажите нам, что случилось с девочкой, – попросил Флинн.
– Просто Анна, она не захотела… – запричитала Либ, – в тот вечер она все слабела и слабела. Мои записи. – Либ повернулась к Макбрэрти и положила перед ним свою записную книжку, открытую на том месте, где были слова и цифры. – Я никак не думала, что она угаснет так быстро. Она вся дрожала, а потом вдруг перестала дышать. – Либ судорожно вздохнула. – Пусть эти шесть мужчин представят себе последнее дыхание ребенка. – Я звала на помощь, но поблизости никого не оказалось. Соседи, вероятно, ушли в церковь. Я попыталась влить ей в горло немного виски. Я была в отчаянии и как безумная бегала по дому.
Знай эти люди хоть немного о медсестрах, обученных Соловьем, не поверили бы ей.
– Наконец я попыталась поднять ее и посадить в кресло, чтобы отвезти в деревню и разыскать вас, доктор Макбрэрти, – торопливо продолжала Либ. – Я подумала, может быть, Анну еще можно оживить. – Либ встретилась со взглядом доктора, и до нее дошло то, что она только что сказала. – То есть девочка была без признаков жизни, но я надеялась вопреки очевидности.
Старик прикрыл рот ладонью, словно его тошнило.
– Но лампа… Наверное, я опрокинула ее своей юбкой. Юбка загорелась, и я стала сбивать пламя руками. – В качестве доказательства Либ подняла вверх перебинтованные руки. – К тому времени загорелось одно из одеял. Я стащила тело Анны с кровати, а потом заметила, что пламя лижет жестянку…
– Какую жестянку? – спросил О’Флаэрти.
– С горючей жидкостью, – пояснил мистер Таддеус.
– Смертельная штука, – проворчал Флинн. – Не стал бы держать ее в доме.
– Я заправляла лампу, чтобы комната была хорошо освещена и я могла наблюдать за ней каждую минуту. – Теперь Либ рыдала по-настоящему. Странно, но именно эту подробность ей было невыносимо вспоминать – яркий свет, постоянно освещавший спящую девочку. – Я поняла, что жестянка сейчас взорвется, и побежала. Да простит меня Господь, – добавила она. По ее щекам струились слезы. Правда и ложь так переплелись, что Либ уже не могла различить их. – Я выскочила из дома и услышала за спиной взрыв и ужасный гул. Но я даже не оглянулась, спасая свою жизнь.