Бедрами подаюсь ему навстречу, заставляя его опустить голову, отчего ему на лоб тут же падают непослушные пряди.
— Я тоже тебя боюсь, — шепчу я. — До ужаса.
Он поднимает взгляд, возобновляя круговые движения бедер.
— Я эмоционально непорочен, Ливи. Ты у меня первая.
— О чем ты говоришь? — спрашиваю тихо.
Он начинает говорить, потом, как будто, лучше всё обдумывает, взглядом блуждая по моему лицу.
— Я влюбился в тебя, Оливия Тейлор, — шепчет он.
Кусаю нижнюю губу, в попытке сдержать слезы. Только это имеет значение.
— Ты меня пленишь, — заявляю я. Просто еще раз убедилась в своих чувствах, ничего не изменилось. Я потеряла так много драгоценного времени, отталкивая Миллера — времени, когда я могла бы ему помогать и сама становиться сильнее.
Он опускается на локти и начинает не спеша двигать бедрами, унося меня в экстаз.
— Пожалуйста, не бросай меня, — шепчет он.
Качаю головой и концентрируюсь на ощущениях его внутри себя, встречая каждое его движение идеально подходящим покачиванием бедер. Я не знаю, что происходит, но знаю, что мои чувства сильны. И теперь они только окрепли.
— Меня спасла прекрасная сладкая девочка, — шепчет он, глядя на меня. — Она заставляет мое сердце биться быстрее, а ощущения — замедляться.
Закрываю глаза, позволяя ему продолжать, совершенство этого момента врезается мне в душу.
— Я кончаю, — выдыхает он. — Оливия!
Распахиваю глаза, дрожа под ним всем телом. Его темп нарастает, так же, как и мое наслаждение. Наши тела приклеены друг к другу, как и наши глаза, эта связь остается неразрывной, пока нас обоих одновременно не накрывает волна оргазма с такой силой, что мы стонем друг другу в лица. Странное ощущение наполняет меня. Буквально. Внутренности согреваются, даря хорошие чувства. Слишком хорошие.
— Ты не использовал презерватив, — говорю я тихо.
Осознание тенью опускается на его совершенное лицо, делая резкими мягкие черты. Он тщательно все обдумывает несколько секунд, а потом, наконец, заговаривает.
— Полагаю, я не такой уж джентльмен, за которого себя выдавал.
Не стоит мне улыбаться, учитывая всю серьезность ситуации, и все же я улыбаюсь. От необычного для Миллера проявления чувства юмора, путь даже оно неуместно, становится невозможным сдержаться.
— У тебя плоский юмор.
Он толкается в меня, глубоко и уверенно, его полутвердый член ласкает меня, напоминая о правильности отсутствия его защиты.
— Нет ничего плоского в нашем нынешнем положении.
Я смеюсь. Миллер Харт не перестает меня удивлять.
— Это ужасно!
— А по мне, так чертовски хорошо ощущается, — он озаряет меня мальчишеской улыбкой и наклоняется, покусывая мою щеку. Он прав, ощущения невероятные, но от этого проще не становится.