- Прости, - сказал Мик, усаживясь. - Это шутка была настолько плохой, что я потерял сознание на секунду.
- Рад, что ты чувствуешь себя лучше.
Гриффин вручил Мику его этюдник.
На Мике была его рабочая одежда «голодающего художника», как ее назвал Гриффин – потрепанные мешковатые шорты, белая майка - алкоголичка и синий платок, связывающий волосы, в стиле Капитана Джека Воробья. За ухом торчал карандаш Родия, а в глазах был этот взгляд «весь в искусстве и всяком таком», появлявшийся во время работы. Лучше, чем взгляд "я боюсь заговорить с тобой" с прошлого уик-энда.
Гриффин взял финансовые отчеты и начал снова их листать, все еще будучи гораздо больше заинтересованным в великолепном подростке, сидящем рядом, чем в столбцах шестизначных чисел. Эти цифры не работали. Ему нужно было что-то получше, чтобы отвлечься.
Краем глаза он смотрел за тем, как Мик опустил карандаш и принялся делать наброски. Гриффин старался уважать время домашних заданий Мика и не требовать внимания каждую секунду, которую они проводили вместе. Но все-таки, учитывая обучение Мика в колледже Йорка, в часе езды в Коннектикуте с каждого понедельника и до пятницы, сорок восемь часов с вечера пятницы до вечера воскресенья были единственным временем, которое они могли провести наедине за всю неделю.
- Что это? - Спросил Гриффин, не в состоянии больше спокойно сидеть и читать отчеты.
- Хм... просто пытаюсь заставить мозги работать. Прямо сейчас я делаю набросок спальни.
- Нашей спальни. Скажи это.
Мик ухмыльнулся, но не поднял глаз от страницы, продолжая рисовать.
- Нашей спальни.
- Я купил этот лофт совсем рядом с вокзалом только ради тебя. Тебе лучше сказать «наша», когда мы говорим об этом. Понял меня?
Гриффин схватил прядь волос Мика и игриво потянул за нее.
- Понял.
- Хорошо.
Гриффин наклонился через плечо Мика и посмотрел, что тот рисует. Через несколько коротких минут Мик уже придал очертания спальне – высокие потолки, большие окна тридцать второго этажа с видом на город, гостиная с двумя кожаными барными стульями, которые они никогда не использовали, потому что буквально жили в постели. Он изобразил постель - двуспальная кровать с замысловатым кованым изголовьем и подставкой для ног, специально выбранной потому, что к ним можно было легко приковать наручниками Мика.
- Это сводит тебя с ума, да, Пикассо?
- Я притворяюсь, что тебя тут нет, - сказал Мик.
- Да, я заметил. У тебя это хорошо получается.
Слова получились сказанными гораздо более серьезным тоном, чем намеревался Гриффин. Мик повернулся к нему, глядя широко-открытыми испуганными глазами.