Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (Маркина) - страница 38

— Брось, хватит шутить, — она все еще не могла поверить, что все это наяву.

— Какие могут быть шутки? Шутки давно кончились, — Максим внимательно следил за их борьбой.

— Ну-ка, посмотрим, какая у нас грудь, — глумливо произнес Проха и левой рукой полез под блузку, свободно свисающую поверх юбки. В такую жару она надела блузку на голое тело, и теперь его рука беспрепятственно нашарила грудь.

— О, какие сиськи мягкие! — его пальцы больно сжали нежное тело.

Тяжелое, неровное дыхание Прохи, его прерывистый голос, бисеринки пота над верхней губой, убедили Таню больше, чем слова Максима. Тошнотворный страх змеей вполз в нее и свернулся ледяным клубком в животе, заставив закоченеть все члены. Остались жить только глаза. Ужас метался в них, словно бабочка о стекло, и рвался наружу. Она закричала. Почему она раньше не догадалась, кричать, звать на помощь?

— Замолкни.

Он отпустил ее руки и ладонью зажал ей рот, прижав голову к стене, она сильно ударилось затылком, и прикусила нижнюю губу. Автоматическая заколка, стягивающая волосы в пучок, больно впилась в кожу головы, не выдержала давления, расстегнулась и соскользнула, запутавшись в волосах.

Левой рукой Проха стал расстегивать блузку, обрывая пуговицы. Сосредоточившись на блузке, Проха уже не так сильно прижимал ее в стене, и она постаралась оттолкнуть его руками, извиваясь всем телом. Но пуговицы одна за другой летели на пол. К страху прибавился стыд. Ее тело открывалась на обозрение двум похотливым взглядам. Молочно-белая грудь с маленькими коричневыми сосками ослепительной полоской выделялась на теле, покрытым золотистым загаром. Извиваясь всем телом, она соскользнула вниз к полу, там, где Проха не мог прижать ее к стене, и попыталась выскочить у него из под руки. Но он тут же ее схватил и поднял во весь рост, прислонив к стене. Они опять боролись, но она быстро выбилась из сил.

— Не трогай меня, пожалуйста, прошу тебя, — рыдала она, выдохнувшись от тяжелой борьбы.

— Какие миленькие сосочки, — Проха не слышал ее.

Она закрыла глаза. Вот и все. Проха громко сопел, щупая ее грудь.

— Не надо, прошу тебя не надо, ну, пожалуйста, — все громче причитала она, нанося ему удары кулаками по плечам и груди.

— Да заткнись ты, — Проха не обращал внимания на ее тычки кулаками.

После того, что сейчас с ней сделают, жить ее не оставят. Это она знала точно. И даже смерть не принесет избавления. Она умрет так некрасиво, так страшно. Перед глазами предстали картинки своего растерзанного мертвого тела, видение было настолько реальным, насколько неприглядным, а она даже не сможет прикрыться, потому что будет мертва, совсем, навсегда. Говорят, что перед смертью перед глазами проходит вся жизнь, она же видела только свои предстоящие мучения. Она не хотела умирать так некрасиво, так безобразно! Она вообще не хотела умирать!