глазами, а потом с такой вот миной требовать объяснений! Можно подумать, его
волнует то, как я выгляжу.
- Этому есть вполне адекватные причины, - спокойно начала я, но Максим
Георгиевич прервал меня движением руки.
Мои глаза расширились. Это что еще за царские замашки!
- Сколько вам полных лет, Александра Юрьевна?
- Двадцать один, - не понимая куда он клонит, ответила я.
- Хм. И когда вы решили, что способны дать что-то детям?
Я сглотнула. Он ставит под сомнение мою профпригодность?
- Максим Георгиевич, к чему все эти вопросы? Разве я…
- Не торопитесь, Александра Юрьевна, - как-то уж очень мягко предостерег он. - Я
лишь хочу выяснить, с каких пор учителя, уверенные в том, что способны обучать и
направлять детей от шести до одиннадцати лет, считают возможным подобный
внешний вид, - он указал взглядом в сторону моей просвечивающейся груди,
которая уже находилась под надежным укрытием все еще немного влажного
пиджака. - Не говоря уже об опоздании, что я лично считаю неприемлемым для
профессионала. А именно профессионалы, я надеюсь, работают в этой школе.
Я была наслышана об этом его пунктике. Все в школе знали, что пунктуальность
наш директор ценит прежде всего. Но чтобы вот так, не разобравшись, спускать
собак на молоденькую учительницу? Дисциплина - дисциплиной, но есть ведь и
человеческие качества, такие как милосердие, понимание, человечность наконец.
Да, он - руководитель, и следить за порядком в таком огромном и серьезном
учреждении, как школа, требует твердости, но не бескомпромиссности.
- Раз уж вам нечего сказать в свое оправдание, - вновь склонился он над своими
бумагами, - то я вынужден…
- Я опоздала на педсовет, - перебила я его, слегка повысив голос, - потому что
какой-то урод на супернавороченной тачке окатил меня водой из лужи. С головы
до ног. Я - достаточно не скандальный, даже миролюбивый человек, в чем вы
можете убедиться, прочитав мое дело. Но поверьте, если бы этот чертов гонщик,
возомнивший себя участником Формулы-1, стоял сейчас передо мной, я, не
задумываясь, выцарапала бы ему глаза и переломала руки и ноги, чтобы впредь
ему было неповадно носиться по городу и портить одежду в купе с нервами
случайных прохожих.
Я выпалила это на одном дыхании, не до конца осознавая, чем чревата может
оказаться для меня подобная выходка. Мне лишь хотелось, чтобы человек,
сидящий напротив меня - пусть и являющийся моим работодателем и несомненно