Передвигалась я с трудом, поэтому со мной много времени проводил Марио, но и с ним говорить не хотелось.
Он злился, потому что я молчала, и не раз вспоминал слова, сказанные мне перед побегом. Док предупреждал, а я вот такая дура, не послушала его.
Ой, плевать. Ничего уже не изменишь. Грек развлекся по полной программе, устроив мне эти приключения. Надо же, как все сложилось. Сам спровоцировал и сам наказал. Урод. Невыносимо было даже думать о нем…
— Клио приходил? — поинтересовался Марио, когда заглянул ко мне для осмотра.
— Нет, — бросила я через плечо, сидя на кровати спиной к двери.
Смотрела в окно.
— Как самочувствие? — устроился док рядом, осторожно потягивая меня за рукав. — Ребра все еще болят?
— Нет, и нечего со мной возиться. Заживет.
— Не закрывайся, Летти, — голос такой успокаивающий, что зевать захотелось. — Это неправильно. Твоя позиция по-детски смешная. Пора уже просто принять все это и смириться.
Я буквально отшатнулась от испанца и, осторожно встав с кровати, поплелась в ванную.
Единственное место, где никто не помешает.
Боже, в кого я превратилась? Жалкое существо с синяками и ссадинами. Потухший взгляд и полное безразличие ко всему. Где слезы? Почему их нет? Нужно ведь поплакать. Иначе не справиться с этим ужасом.
Я в чужой стране. За окном город, люди идут по своим делам, а я стою здесь, в ванной, и пытаюсь обмануть себя, убедить, что все хорошо.
Ни хрена не хорошо. Как мне достучаться до этих людей? Они считают меня виновной в побеге, но при этом абсолютно не допускают мысли, что рабство — это противозаконно. Что не так с жителями этого особняка? Как они могут с такой ужасающей легкостью ломать жизни?
Господи, ты ведь слышишь меня? Пожалуйста, скажи, сколько мне еще жить в этом кошмаре? Когда я уже проснусь? ..
Впервые за долгие годы я молилась. По-настоящему, горячим шепотом. Последний раз это было, когда Ханна все не приезжала за мной. И ведь приехала, наконец. Я верила тогда, что Бог меня услышал. Может, и сейчас поможет?
Но ненавистный голос, донесшийся из комнаты, вернул меня в реальность. Вот оно — исчадие ада. Даже в мои молитвы проникает бесцеремонно и нагло.
Тихонько присела на пол и даже как будто спряталась под раковиной. Инстинкт самосохранения говорил об опасности. И эта опасность незамедлительно постучала в дверь ванной.
— Летти, все в порядке? — неожиданно от Кавьяра.
— С чего вдруг интересуешься? — мой ответ прозвучал не грозно, а, скорее, испуганно.
— Не хотелось бы обнаружить бездыханный труп в своем доме. Как мне с этим жить потом?
Не сразу сообразила, что это юмор такой кавьяровский. Промолчала, все же не решаясь открыть.