Боже мой, думаю я теперь, когда пишу эти слова, как хорошо, что мы дожили до поры, когда возникли подобные проблемы. Проблемы, в конце-то концов, достаточно условные, но благородного свойства – материализация мира мифов и фантазий, попытки уловить неуловимое. Пусть это живет, нарастает, укрепляется.
Моим мыслям вторит тот давний текст Лёвшина:
«…Странное дело, в ту самую минуту, когда я окончательно установил точный адрес московской резиденции Воланда, громада моих усилий начала мне казаться наивной и беспредметной. В конце-то концов, разве это так важно, где жил этот Воланд! (…) Важно другое – был дом. Реальный дом со своим реальным существованием. И пришел художник, чтобы вдохнуть в него иную, фантастическую жизнь, наполнить сотнями образов и расширить до размеров вселенной. Потом магия кончилась и дом вернулся в реальное пространство. Я же, живущий здесь в течение пятидесяти лет, не могу избавиться от мысли, что наряду с моей собственной жизнью здесь протекала другая – фантастическая и вымышленная, которая, однако, гораздо реальнее моей жизни и которая переживет и дом, и всех его обитателей, бесконечная жизнь в искусстве».
* * *
Я дольше задержался у дома № 10, alias (он же) 13, alias 302-бис, но в Москве он важнее всего, как в Киеве Дом на Андреевском Спуске. Дальнейшие следы во многом стерлись. Но искать их стоит. Под темным сводом ворот представим себе еще раз силуэт высокого, худощавого, несколько угловатого человека с «треугольным» лицом, крупным носом и развевающейся на ветру белокурой шевелюрой – как он бежит в куцем пальтишке, жалкой защите от мороза, подав вперед левое плечо, ибо так, вроде, теплей и таким именно он себя описал, а бежит он в одну из редакций – может, газеты «Гудок» или «Накануне» или еще куда, чтобы, по его словам, «выковыривать себе пером кусочек хлеба», оставив дома для ночной работы то, что для него важнее всего – рукопись «Белой гвардии».
Теперь надо выйти на Садовую и направиться вниз, к хорошо известному скверу у Патриарших Прудов – Булгаков любил гулять здесь. Сквер населен ныне скульптурами, изображающими персонажей басен Крылова, я ничего против них не имею, но как раз для этого места больше подошли бы фигуры героев другого фантастического повествования. Здесь можно сесть в троллейбус, доехать до Смоленской площади и свернуть налево – в коридор Арбата. Первая улочка направо носит имя Веснина, а прежде называлась звучно – Денежный переулок. Она сохранила еще подлинное, староарбатское обаяние, связанное с домиками в стиле московского ампира, с живописными чередованиями понижений, поворотов и повышений, с волнообразным рисунком узорчатых, кованных из металла ограждений. Не следует только поднимать голову, над которой нависает невообразимая уродина соседнего небоскреба на Смоленской площади, и можно будет почти забыть о том, что северная часть Арбата практически уничтожена реконструкцией. Так был осквернен санктуариум московской традиции, где наиболее полно воплотился благородный, интеллигентный и просвещенный дух города. Булгаков также черпал из этого источника, а одновременно его обогащал, поскольку далеко не случайно, как я думаю, именно на Арбате и Пречистенке следы его следов становятся гуще: видимо, здесь, в истинном центре, он – хоть и на чужбине – чувствовал себя сравнительно лучше всего. Пойдем же за ним по Денежному переулку. В доме, где располагается теперь посольство Италии, он познакомился в 1924 году со своей второй женой – Любовью Евгеньевной Белозерской, которая тогда после нескольких лет эмиграции вернулась на родину. Вскоре ей будет посвящена «Белая гвардия», а мотив эмигрантских скитаний обнаружится – в художественно претворенном виде – в «Беге». Когда решение о новом браке было принято и легализовано, квартиру на Садовой пришлось покинуть. Молодоженов вновь приютила семья Земских. Сестра Надежда работала директором школы, а потому могла на время каникул предоставить брату для проживания учительскую. Потом Михаил Афанасьевич нашел клетушку на мансарде старого деревянного дома в нескольких шагах от нынешних итальянцев. В мое время достаточно было свернуть налево, в Большой Левшинский, чтобы затем на его перекрестке с тогдашним Обуховским, а ныне Чистым, отыскать дом № 9, сильно попорченный зубами времени и, должно быть, обреченный на скорое уничтожение. Стоит ли он там сейчас? Здесь были созданы «