Проблема совместного существования многих народов в этой стране особенно остра. В течение целых десятилетий она замалчивалась, обходилась, лакировалась и искажалась. Ничего удивительного, что в условиях относительной либерализации пузыри этих конфликтов разрослись и начали лопаться. Когда я пишу эти строки (лето 1988 года), в Нагорном Карабахе всё еще идет стрельба, а таких неурегулированных, спорных территориальных вопросов, говорят, там не меньше двадцати. А это лишь часть проблемы. Алма-атинские события разыгрывались в иной плоскости: местное население против русских властей. И никто не знает, что, где и в какой форме может произойти.
Воспоминания – не место для изложения проблемного анализа, даже самого краткого. Скажу одно: реальное сосуществование разных национальностей в государственном организме, насчитывающем свыше 100 народов, но только теперь, с семидесятилетним опозданием, начинающем возрождать рудименты демократии, складывается трудно. С каждой стороны громоздятся горы недоброй памяти. Нам, полякам, находящимся в гораздо более выгодной ситуации, тоже нетрудно себе это представить.
Я включаю механизм своей памяти. Вот только что передали информацию о забастовке служащих ереванского аэропорта, персонал которого почувствовал себя оскорбленным московской телевизионной программой о ситуации в Армении. А память воскрешает события одного ереванского утра в конце шестидесятых годов. Гостиница, завтрак. Точнее – завтрак, которого не будет, поскольку нет ничего – чая, кофе, хлеба, масла, сыра. Нет – и всё. Официант сообщает об этом с каменным выражением лица. Изумленные, мы с женой машинально обмениваемся какими-то польскими фразами. Лицо официанта моментально оживляется. « Так вы не русские? Правда? Одну минуточку!». Тут же всё отыскалось, завтрак подан. Что же произошло? Приятель-армянин часом позже объясняет: вчера завершился в Москве визит турецкого премьера. Сегодня пресса публикует совместное заявление: Советский Союз и Турция не имеют никаких спорных территориальных вопросов. А это значит, что вся турецкая Армения (пять шестых исторической территории) и дальше останется ею. С точки зрения здравого разума, как могло бы быть иначе? Но это не здравый разум, а иррациональная, тысячи раз поруганная надежда нации отозвалась в то утро за нашим столиком и в бесчисленном множестве других мест. Проклятые русские, черт их побери! Совершенно по-детски, но до боли понятно.
Другое время, другое место. Москва, вечер, непогода, троллейбусная остановка, несколько оцепеневших от долгого ожидания человеческих силуэтов. Ко мне подходит, пошатываясь, мужчина с внешностью уроженца Средней Азии, речь которого предварена густой волной водочного перегара. «Вы нас ненавидите. Вот вам за то, что нас ненавидите!». Остальные ожидающие цепенеют еще больше, вовсе сливаясь с городским пейзажем. «Успокойтесь, – медленно, растягивая слоги, говорю я. – Я поляк. Даю вам слово, что мы вас не ненавидим». Придвинутое к моему широкоскулое, побелевшее от напряжения лицо не меняет своего выражения: слова до него не доходят. Появляется троллейбус (поздний, как в песне Окуджавы), я сажусь в него, и всё погружается в темноту.