Через некоторое время он подал мне трубку:
— Говори.
Я схватил ее и услышал голос Кислицына:
— Дима, это ты?
— Да, да! Слушай меня внимательно, Коля! Только что из Пролетарки уехал Ухов. Может быть, подастся на Чудово. Фотографией не располагаю. Записывай словесный портрет…
И я продиктовал Кислицыну все, что знал о внешности Г ришки.
— Что Ухов имеет при себе? — спросил Кислицын.
Я не был готов к такому вопросу:
— Чемодан, а может, вещмешок… черт его знает!
— А из документов?
— Наверное, паспорт, военный билет, трудовую книжку…
— Не жирно, — подытожил старший оперуполномоченный. — Таких на Новгородчине тысячи.
— Понимаю, — ответил я, — но надо что-то придумать. Если упустим — конец.
— Ладно, — пообещал Кислицын. — Приезжай прямо на вокзал.
Начальник милиции вышел вместе со мной на шоссе и сам «отловил» для меня попутку. Когда я подъехал к новгородскому вокзалу, поезд на Чудово уже стоял у платформы. Пассажиры штурмовали вагоны. Я отыскал пикет милиции и у входа в него столкнулся с Кислицыным.
— Сняли двенадцать человек, — прошептал оперуполномоченный, — решай, что делать. До отхода поезда остается пять минут.
Он распахнул дверь в пикет, пропустил меня вперед, и я оказался в кругу парней, похожих друг на друга, как близнецы: все были высокого роста, блондины, с правильными чертами лица, в шапках-ушанках, ватниках, брюках и сапогах.
— Ваши документы! — потребовал я.
Часть парней подала паспорта. Ухова среди них не было.
— А у вас? — обратился я к остальным.
— Они без документов, — сказал Кислицын.
— Тогда пусть назовут фамилии…
Парни подчинились, но никто из них фамилию Ухова не произнес. Я и верил, и не верил им! В этой ситуации только предъявление их на опознание могло развеять сомнения, но девчата были далеко, а поезд вот-вот должен был отправиться. И я решил не задерживать парней. Даже если бы среди них нашелся Гришка, из-за него не могли страдать остальные.
Поезд ушел, с его уходом опустел вокзал, надежда на раскрытие преступления снова рухнула. Мне хотелось бросить все и уехать в Ленинград, но Кислицын, который после провала операции не проронил ни слова, неожиданно спросил:
— С чего ты решил, что Ухов подался в Новгород? Может, он остался в Пролетарке?
Такой вариант казался мне маловероятным, но и не мог быть исключен полностью. Он требовал доработки. Возвращаться к тому, что совсем недавно казалось пройденным этапом, не хотелось, однако другого выхода не было, и я скрепя сердце выехал в Пролетарку.
Несмотря на позднее время, работа в райотделе милиции кипела. В тесных коридорах сидели, ожидая вызова, люди, из кабинетов доносились телефонные звонки, голоса. Не задерживаясь, я прошел к кабинету начальника, открыл дверь и рядом с ней, на стуле, увидел зайцевского участкового.