Они все принадлежат к одной категории: они слишком расчетливы, люди крайностей, они не замечают противоположной крайности. Они — это отдельные ноты, а не симфонии или гармонии. У отдельной ноты есть своя красота — строгая красота, но она однообразна. Прозвучав раз, она красива, но если она продолжает звучать, вы чувствуете скуку: вам не хочется больше слушать. Личности типа Махавиры, Моисея и Мухаммеда похожи на отдельные ноты — простые, строгие, даже иногда красивые. Но если я встречу Махавиру, Моисея или Мухаммеда на дороге, я откланяюсь и сбегу.
Я говорю о Кришне. Он многомерный, сверхчеловеческий, чудотворный, он кажется больше мифом, чем реальным человеком. Он настолько необычен, что, кажется, вообще не может существовать. На этой земле такие исключительные личности вообще не могут существовать, они существуют только как мечты. Все человечество мечтало о них, красивых, но невероятных. Я говорю о Кришне и мне нравится это, но я наслаждаюсь этим, как наслаждаются красивым рассказом или рассказыванием красивой истории. Но в этой истории мало смысла, она похожа на грандиозную сплетню.
Я говорю о Иисусе. Я глубоко ему сочувствую. Я бы хотел страдать вместе с ним и хотел бы понести немного его крест рядом с ним. Но мы остаемся параллелями, никогда не пересекаемся. Он так печален, так обременен — обременен страданиями всего человечества. Он не может смеяться. Если вы пройдете с ним довольно долго, вы опечалитесь, вы потеряете свой смех. Его окружает уныние. Я сочувствую ему, но не хотел бы быть таким же, как он. Я могу пройтись с ним немного и разделить его ношу, но после этого мы расстанемся. У нас разные пути. Он хороший, но слишком хороший, почти нечеловечески хороший.
Я говорю о Заратустре очень редко, но я его люблю, как друг любит друга. С ним вы можете смеяться. Он не моралист, не пуританин: он может наслаждаться жизнью и всем тем, что она дает. Хороший друг, с ним вы можете быть всегда, но он только друг. Дружба — это хорошо, но это недостаточно.
Я говорю о Будде. Я люблю его. Много веков, много прошедших жизней я любил его. Он ужасно красив, необычно красив, великолепен. Но он не на земле, он не идет по земле. Он летает в небе и не оставляет следов. Вы не можете идти за ним, вы никогда не знаете, где он есть. Он — как облако. Иногда вы встречаете его, но это случайность. Он настолько утончен, что не может пустить в земле корни. Он предназначен для каких-то занебесных высот. В этом отношении он односторонен. Земля и небо не встречаются в нем; он божественный, но в нем нет земного; он — как пламя, красивое, но без того, что сгорает, вы видите пламя, оно поднимается выше и выше, ничего не удерживает его на земле. Я люблю его, я говорю о нем от своего сердца, однако между нами остается различие. Оно всегда остается в феномене любви, вы приближаетесь и приближаетесь, но даже в близости есть различие. Это — горе всех влюбленных.