Я вдруг заметила шевеление в кустах, и прямо на нас вышел мистер Остин, как один из лесных фейри — невообразимо прекрасный в причудливой кепке, в темно-коричневом камзоле из-под которого торчали манжеты и ворот белоснежной рубашки и высоких сапогах для верховой езды. С ним был умилительный щенок нивернезкого гриффона — лохматый, большой увалень — который тотчас принялся носиться между мной и Китти, всунув язык. Но меня впечатлила не столько собака, сколько ее хозяин. Он тихо свистнул, заставляя своего Герольда вмиг утихомириться и поприветствовал нас кивком головы. О, он был невыносимо сексуален. Меня манила его мрачная рассудительная холодность. Манила так, что хотелось притянуть за борта камзола и припасть к скептическим устам.
— Любуетесь видами, сэр? — я вскарабкалась повыше, вдруг вспомнив, как он обнимал меня ночью, и покрылась красными пятнами. Приложив ладонь к глазам, замерла над обрывом.
— Осторожней, — предостерег Джеймс, наблюдая за мной своими дьявольскими глазами.
— Здесь очень красиво, верно?
— Но не так, чтобы рисковать жизнью, — он подхватил меня за талию и переместил ближе к тропе. От его прикосновения по телу пробежала волна приятных мурашек, — достаточно вашего ночного приключения.
— Самое интересное началось под занавес, сэр. Какой-то негодник выдернул меня из мира грез и, не дав даже одеться, выволок на улицу в одной ночнушке! — я язвительно улыбалась. С Остином всегда так, нужно хорошенько уколоть, прежде чем он становился собой и снимал маску. А я знала, каким он может быть горячим и несдержанным.
— Ммм? Негодник, говорите? — он не улыбался и выглядел абсолютно серьезным. — Ужасный тип, леди Блайт. Как можно так относиться к женщине?
— Не говорите, мистер Остин, — я беспечно рассмеялась, — если увижу этого негодяя, то, пожалуй, он от меня не отделается одними «благодарностями».
— Вы меня заинтриговали, — теперь в уголке его вкусных губ показалась насмешка.
— И вы меня тоже, — произнесла я, меняя тему, — что вы забыли в окрестностях Шил-парка? Заметаете следы поджога?
— Значит в том, что это поджог, наши мнения сходятся, — задумчиво произнес, обретая прежнюю серьезность.
— Думаете, кто-то так сильно ненавидит меня, что готов убить?
— Вас ненавидит почти весь Шропшир, леди, и добрая половина Лондона, — совершенно искренне ответил, — впрочем, не все из них пойдут на убийство.
— Если бы я переживала из-за каждого, кто меня недолюбливает, удавилась бы еще в детстве.
— А вы были капризным ребенком? — он склонился к щенку, трепля его за ушами.
— Требовательным, сэр. Это разные вещи. Я рано стала самостоятельной.