Число осужденных после удачной облавы достигало порой внушительной цифры — трех-четырех налетчиков. Схватки, случалось, перерастали в целые сражения — когда из засады шухерные не бежали, а кидались своим на помощь — и завершались дикой погоней, как в фильмах про американских бандитов и детективов. Царапин никто не считал. Солдат и агентов за сорок дней погибло четверо, тяжело ранило девятерых. Сплошной траурный марш Шопена, исполняемый пожарниками.
Все чаще и чаще сейчас Крюков задумывался о смерти и все чаще и чаще ловил себя на том, что даже смерть врагов революции его отвращает. Раньше она, смерть, просто не существовала. Он сам не боялся умереть, а врага нужно уничтожить, смести с лица земли. Иначе как построишь республику? Как сделаешь ее сильной и мощной, чтобы она могла защитить себя? Да, противников приходится добивать, иного выбора нет. Но что-то все-таки его мучило, терзало сердце.
Что же такое смерть? Черная дыра? Провал? Вход куда-то? И ничего нельзя исправить, и ничего нельзя спасти.
Однажды он спросил Скокова: отчего так? Отчего, расчищая нашу землю от гадов и возводя светлое здание социализма, он лично, Крюков, верный сын Октября, испытывает какие-то нелепые колебания, похожие на угрызения совести?
— Это нормально, — ответил Скоков, — ты живой человек, а не пушка или винтовка. Человек и должен страдать, потому как сотворен из мяса, костей и крови! Но ты не тушуйся. И не в том штука, что революция спишет. Наступит эпоха — и с нас спросится, пусть с покойничков. Ты знай только, что бьешься за счастье трудящегося люда. А без боли и стонов, братишка, нельзя. Без боли и стонов нас с тобой, красавцев неслыханных, матери не родили бы. Вот так, Алеша, милый ты мой! А смерть любого гражданина — гнусная вещь, вонючая…
Рядовые, так называемые голодные кражи, Крюков в конце концов изъял из компетенции начальников патрулей, аргументированно изложив свою точку зрения.
«Я обследовал десятки вагонов с нарушенными пломбами и сорванными замками, — констатировал он в донесении, — и быстро обнаружил, что в доступных укладках встречаются мешки, проколотые проволокой. Весовщики и уборщицы просыпанную муку тишком собирают и уносят по домам. Начальники патрулей нередко с воришками поступают слишком сурово. По моему мнению, подобные хищения пока неизбежны, как бы действенно мы ни наладили контроль. Главное, что крупные бандитские нападения на Сортировочную вроде прекратились.
Мелкие недостачи — бич, но бич несмертельный. С ними я рекомендую бороться методами агитации и убеждения, а не арестами и высылками. Кражи надо постепенно сокращать, терпеливо воспитывая в коммунистическом духе уже допущенных к вагонам сотрудников. Сейчас в первую очередь необходимо противиться хищениям, которым придается