На том конце провода послышался сдавленный возглас:
— Не может быть. Он же без вести пропал. Причем отнюдь не фигурально. Мы знали о гибели, о провале, но как все это было?
— Объявилась весть, объявилась, — не без удовольствия продолжал Сухарев, однако вовремя спохватился и тут же переместился к тону, близкому к собеседнику. — Но вряд ли весть радостная. Поль Дешан погиб в Берлине.
До Сухарева донесся нетерпеливый сглатываемый выдох:
— В Берлине? Когда же?
— Содержался в Плётцензее. Казнен 30 марта 1945 года.
Голос становился все более нетерпеливым:
— Где его арестовали?
— Прямых указаний на это в протоколах допросов нет, но все же думаю…
— Где же?
— Полагаю, что в Брюсселе, больше негде.
— Он! Это он! Все сходится. Нашелся-таки Игорь, не сгинул. У вас имеются документы, Иван Данилович?
— Документов изрядно. Все было запротоколировано. Имеется даже паспорт, все, естественно, в фотокопиях. Одну минуту, у меня карточка приготовлена. Поль Дешан, восемнадцатого года рождения, уроженец Намюра, обвинен в подрыве безопасности народа и государства и разглашении особо важных секретов путем шпионажа. Арестован в октябре 1943 года…
— В октябре? — перебил полковник Куницын, до того издававший одобрительные междометия. — А какого октября?
— Первый допрос датирован 8 октября. Думаю, близко к этому. Содержался в Брюсселе, затем препровожден в Берлин и до дня казни находился в уголовной тюрьме Плётцензее. Держали его долго, надеялись докопаться, на кого он работал, но Дешан не признался, в протоколах допросов нет никаких указаний, с кем он был связан, так, случайные свидетели.
Тут последовал вопрос, от которого у Сухарева жилка на левой щеке дрогнула:
— А бутылка?
— Откуда вы знаете про бутылку? — быстро спросил Сухарев.
— Я не только про это знаю, — хохотнул Куницын. — Так как же, была у него бутылка?
— Была, — отвечал Сухарев. — А что?
— Нашли ли ее?
— Похоже, что нет, потому что искали всюду. Судя по всему, он был мужественным человеком, я о нем много думал.
— Ах, Игорек, Игорек, — заохал Куницын. — Я вам доложу, это был герой! Встретимся с вами, расскажу про бутылку. А то мы с вами все по телефону, да по телефону. Спасибо вам огромное, Иван Данилович. Осложнений не было?
— Более чем гладко. Мюнхенский архив, том, папка, страницы. Сделал по-умному, — Сухарев улыбнулся про себя былому солдатскому жаргонизму, иногда они своевольно выскакивали из него. — Я заказал копии, они при мне.
— А ведь мы туда обращались, в этот архив.
— Искать они не хотят. Там один философ сидит: на сто лет, говорит, закрыл бы эти дела, преждевременно, видите ли. Но когда личный поиск, это совсем другое дело. Я ведь поднаторел в архивах рыться.