Поэтому Сухарев быстро-быстро отступил на заранее подготовленные позиции, каковые у порядочного человека всегда под рукой.
— Ваши многогранные обязанности, Аркадий Львович… Я буквально не понимаю и потому завидую мелко и черно: как это вы не устаете и поспеваете просить за других? Мне остается лишь порадоваться за себя, что ваш взгляд оказался обращенным на меня и если я окажусь достойным и тем самым приму участие… словом, к вашим услугам и не сочтите это за пацифизм…
— Не прибедняйтесь, дорогой Иван Данилович, не прибедняйтесь. Я вас досконально изучил за время нашей совместной… У вас ведь никогда не поймешь, на чью мельницу вы воду льете. Однако, исходя из вашего критического и ораторского дара, я и хотел обратиться с нижайшей к вам просьбой, благо вы сами…
Такими волнами протекал этот разговор, один из тех усложненных научных диалогов, где каждое слово помимо своего собственного имеет еще и вспомогательное значение. Случается даже, в таком разговоре подтекста бывает больше, нежели самого текста, а едва уловимые намеки оказываются красноречивей громоподобных заявлений — вот до каких психологических высот поднялись мы вместе с нашей усложнившейся цивилизацией.
Если перевести весь этот узорчатый, раскрашенный подтекст на язык первичных понятий, картина вырисовывалась примерно такая. Харитонов просил Ивана Даниловича быть оппонентом на защите диссертации, которую собирался защищать некто Сергей Сергеевич — далее СС. Вроде бы честь оказана. Но Сухарев враз проник в глубину харитоновского замысла, хотя еще не мог постичь всех его взаимосвязей. СС был издавна известен в околонаучных кругах скандалезными историями. Он пер в науку, как ракетоносец, но не с помощью самой науки. Однажды его едва не уличили на тонком и отдаленном плагиате, который можно было подать как перевод с иностранного. В другой раз его соавтором оказалась личность еще более сомнительная, но имевшая руку. А однажды он не постеснялся напечатать рецензию на своего научного редактора.
И теперь — быть оппонентом на такой защите. Однако вместо того чтобы с решительным гневом отказаться, Сухарев пустился в еще более углубленный подтекст. А какова тема? Может, это не в моем русле? Нет, тема была вполне близко от Сухарева. А когда намечается защита? Ведь у меня скоро отпуск, причем академический. И тут не находилось увертки. Наконец я упавшим голосом признаюсь: а известно ли Аркадию Львовичу, что я уже однажды выступал против СС, причем печатно? Но Харитонов не так-то прост, тут же подхватил: так это когда было, кто старое помянет…