— Эти часть самая таинственная. Ты же знаешь, сколько толкований существует относительно ее содержания.
Рейн IV не слушал. — Ты что-нибудь слышала про «Тайные сказания Братства Смелых». Его составил некий мэтр Рухаб еще в середине эпохи. Ты их читала?
— Кажется, да. Очень давно. Но это же ересь. Ты в нее веришь?
Император зажмурился, будто пытался почерпнуть последние остававшиеся в ослабевшем теле крупицы силы и шепотом продекларировал давно заученные строки:
— Я спрашивал сожженного в огне
— Кто станет нашею надеждой?
— Он пепел лишь стряхнул с одежды
— И руку подал тихо мне…
Император захрипел, стремительно наливаясь синеватой бледностью, но справившись с приступом, продолжил. — Спаситель должен быть Матрэлом. Это понятно. Младший в свое время развоплотил Четвертого, и его потомок в случае повторного Прихода должен сделать то же самое. Разумеется, если у него на то хватит сил и способностей. И еще. — Тонкие пальцы дрожали. — Этот юноша должен соединить в себе все три Дара. И это дает нам шанс. В твоем внуке с рождения есть красный Дар и, скорее всего, зеленый, но нет фиолетового. Значит, у нас есть время. Может одно поколение до Прихода. Может два. Не знаю, кто станет матерью твоего правнука, но берусь предсказать, что она будет фиолетовой. — Рейн Голдуен уже не говорил, а нашептывал, и его кузине приходилось наклоняться к самым его губам, улавливая последние слова.
— Открыл глаза и первым делом
— Три смоквы я сумел узреть
— Был спелый плод, другой незрелый,
— Разрезан третий посередь.
— Созревший плод был фиолетов
— Вот красный, там зеленый цвет.
— Я ждал сожженного ответов
— И, наконец, обрел ответ.
— И понял, в миг я сокровенный,
— Что Падшего низвергнет тот,
— Тот имярек Благословенный
— Кто все три Дара обретет.
— Жаль, что у наших детей отношения не сложились. Надеюсь у внучек… — Император дернулся, утробно выдохнул и затих.
Матриарх еще некоторое время стояла, наклонившись и пытаясь уловить слабое дыхание, затем выпрямилась и подошла к двери. В длинном коридоре, освященном лениво оплывавшими свечами, стояли десятки людей, с жадным вниманием ловившие каждое ее слово.
— Его Величие изволил заснуть. В ближайший час его не беспокоить, — голос пожилой женщины звучал безжизненно и монотонно.
Затворив дверь, она подошла к кровати, быстро разделась и легла рядом с мертвым императором. — Тебе хорошо там Рейн? Не беспокойся, твоя Клема тебя не покинет. Она всегда будет рядом. — Клеменция Генгейм погладила желтовато-белые, будто восковые щеки. — Ты мой дорогой не все знаешь. Помнишь ту ночь, когда умерла Бинди? Твоя тихоня жена. Как ты напился? А потом остался у меня ночевать. — Она беззвучно плакала. — Ты все забыл. А может, хотел забыть. — Матриарх обхватила ладонями голову Рейна и поцеловала его в блеклые губы. — Я всегда любила тебя. Только одного тебя. Я ела эти твои проклятые булочки не потому, что была забитой и бессловесной зеленой, а потому что уже тогда любила тебя до безумия. Милая Бинди, змея Аделинда, преданная Века, а после нее бесчисленные любовницы, согревавшие тебе постель — для меня все они были одним страшным и бесконечным сном. И когда появилась возможность, пусть даже самая ничтожная заполучить тебя, ты думаешь, я этим не воспользовалась? — Матриарх опустила голову императора, которая с глухим стуком упала на подушку. — И я тебя получила. Пусть на одну ночь, но ты был моим. А потом Триединые преподнесли мне еще больший подарок. — Взгляд Клеменции уставился в одну точку, — Я узнала, что беременна. Джита твой ребенок, а бедный Эмиль, просто согласился признать его своим. Поэтому в ней так много не свойственной зеленым рассудочности и фиолетовой холодности. Так что этот мальчик и твой внук, и мой, и внук Младшего Владыки. Он плод непозволительной связи. И странно, что за прошедшую эпоху он такой лишь второй. Может ты и прав приближается Приход, ибо столько запретов Владыки никогда доселе не нарушали. Нас тянет друг к другу, как разорванные части человеческой натуры. Ты уничтожил не Норбера, — слезы безостановочно катились по морщинистым щекам, — ты, любимый мой, убил часть себя. — Матриарх замолчала. Затем достала висевший на шее пузырек с желтоватой жидкостью. — Но ты будешь одинок недолго. Совсем скоро я окажусь рядом. Как раньше. Как всегда и навсегда. — В зеленых глазах плескалось нараставшее безумие. — Пока ты жив — как плод на дереве держусь я на тебе! Сейчас мой любимый. Сейчас. — Матриарх выдернула пробку и одним глотком выпила содержимое. — Вот и всё. Еще чуть-чуть и я буду с тобой. Потерпи родной. — Она закрыла глаза и прижалась щекой к остывавшей груди. — Я иду…