Базанов был занят бодиартом. Он рисовал на лбу возмущённой женщины очередной шедевр в виде креста. Русь смеялся, как сумасшедший. Извинившись перед дамой и заверив её, что больше такого не повторится, я пинками погнал продавцов угля в наше купе. Странно, но они не сопротивлялись. Наверное, они относились ко мне, как к своему папе, которого надо слушаться, но если он не видит, можно и пошалить.
– Я, наверное, застудил поясницу, – сказал Русь на следующее утро, – мне нужен массаж.
– Тебе нужен массаж мозгов, – ответил я и с помощью пилочки для ногтей сделал ему трепанацию черепа.
Мне нужно было извлечь из его серого вещества детище Ильфа и Петрова. Сначала мне попадались мелкие и довольно незначительные предметы: глобус, на котором ничего, кроме Северной Америки не было и старый трёхколёсный велосипед, женские трусики и их обладательница, пять пепельниц и афера века, рога и копыта, дети лейтенанта Шмидта и Марлен Дитрих, двенадцать стульев и золотой телёнок, Илья Ильф и Евгений Петров, и, наконец, сам товарищ Бендер.
Закрыв череп, я, довольно потирая руки, посмотрел на Руся. Передо мной была амёба. Инфузория-туфелька сидела передо мной. Тогда я, не соблюдая никакой последовательности, спешно запихнул обратно всё, что до этого извлёк из его серого вещества. Кстати, у него оно было нежного розового цвета.
– Почему? – спросил меня Русь.
– Что почему?
– Почему мне нужен массаж мозга?
– Забудь, – мне не давала покоя картина одноклеточного Руся, – давай лучше выпьем.
– Давай. А ты не будешь больше пинаться? А то, когда ты напьёшься, тебя клинит.
– Нет. Не буду, – заверил его я.
В вагоне-ресторане никого, кроме меня, не было. Я баловал себя кофе с коньяком. Оказывается, если как следует попросить, добавив для весомости к просьбе энное количество денег, то и в поезде можно получить хороший кофе.
Я не видел, как она вошла. За окном мелькали столбы, проплывали подо льдом реки, и стоял горизонт. Снег. Интересно, почему наш Дед Мороз передвигается пешком и с девицей, а их Санта Клаус в санях, запряжённых рогатыми животными и в гордом одиночестве?
Чехов. Она читала Чехова. Книга не лежала, а стояла на столе, поэтому я без труда смог ознакомиться с содержанием обложки.
– Вы Чехова любите или он Вам просто нравится? – я без разрешения уселся за её столик.
– Люблю, – оказывается, у неё приятный низкий тембр голоса.
– В таком случае, нам больше не о чем беседовать, – я заинтриговал её.
– Почему?
– Потому что, кроме того, что он жил в Ялте, я о нём ничего не знаю, – я встал из-за стола и, оставив даму в некотором недоумении, вышел из вагона, на котором было написано "Ресторан".