Без особого восхищения Сэм пробормотал:
— Поимей меня необрезанный!>[53]
— Сэм, я должен попросить тебя не пользоваться такими ругательствами в присутствии чистого душой парня и несчастной женской души, которая пытается найти свой путь в царство вечной праведности; более того, я больше не потерплю надругательства над религией, я совершенно не потерплю этого.
Сэм сказал ему, что просит прощения, в такой манере, что наводило на мысль, что он привык повторять эти слова и, более или менее, каждый раз имел их в виду. Полагаю, добродетельные люди, такие, как Джед, считали бы мир безрадостным, если бы не могли улаживать довольно частые обиды. Что касается талисмана удачи — ну, Джед был намного старше меня, на сорок с хвостиком, а также в равной мере чертовски мощнее и преисполненный божественной благодатью. Я в самом деле думал, что если бы сделал еще одну попытку побудить к сверхъестественной работе этот двуликий болванчик из глины, меня не остановила бы даже глиняная стена. Но Джед был так горд и счастлив, что научил меня чему-то полезному и удивительному, что у меня не хватило духа испортить ему настроение. Может, у меня, так или иначе, не получилось бы. Какую бы абракадабру я ни предложил, он всегда мог бы представить подходящее объяснение, чтобы доказать, что я не лгал — продвигаясь вперед легко и спокойно, обводя «Госпожу Правду» вокруг собственного пальца и загоняя ее в кусты, пока, рано или поздно, несчастной старой прислуге не придется выползти там, где он хочет, хнычущей и чешущей языком, вытянув ноги, с подергивающимися виноградными листьями в жалких остатках волос.
— Ну, — сказал я примирительно, — в самом деле, никогда не знал, что он обладает такой способностью. Его дали мне, когда я родился, и с тех пор люди нарассказывали мне столько гнусной лжи, их ничто и никогда не останавливало.
Он ответил:
— Просто ты никогда не понимал, каким образом использовать его.
Он все еще держал изображение обращенным ко мне, спросил, будто ненароком:
— Это действительно был несчастный случай, то, о чем ты рассказал?
Тут Сэм Лумис встал и смело заявил:
— Гореть мне в адском огне, будь я проклят! Мы же поверили ему на слово, а теперь сомневаемся в этом.
Я мог слышать, как позади меня Вайлит затаила дыхание. Джед был фунтов на сорок тяжелее, но и Сэм, видно, не из тех, с кем можно легко справиться, раненый он в голову или нет. Наконец, Джед сказал, очень кротко:
— Я не хотел никого обидеть, Сэм. Если мои слова звучали обидно, прошу извинить.
— Не у меня проси прощения. Проси у него.
— Все в порядке, — сказал я. — Я не обиделся.