– Ты сделал дочь, а этого вполне достаточно… Люся, если бы ты слышала, как поет его Валентина… Кстати о музыке, я видела в дальней комнате пианино…
Говоря об этом, Наталия почувствовала некоторое волнение, связанное с тем, что в последнее время ее видения стали все реже, и она стала опасаться того, что постепенно лишается своего дара. Находясь в этом доме, в полной тишине и гармонии с собой, она надеялась на чудо…
– Ну что, мы идем на похороны или нет? – спросила она, после некоторого раздумия.
– Идите, а я отдохну, может, подружусь с собакой… Кстати, а кто же его кормил, пока тебя не было? – обратился он к Люсе.
– Соседка Лида. У нее вы будете брать молоко и грибы, если захотите… У нее всегда есть и то и другое на продажу…
– А как зовут собаку?
– Джек.
Глава 4
Деревенские похороны
Народ столпился возле калитки, ведущей к дому директора птицефабрики Ванеева. Люди стояли и у крыльца, и на ступенях… Женщины плакали и тихонько перешептывались. Увидев приближающихся Люсю с Наталией, стихли, переключив свое внимание на них:
– Людмила Михайловна… несчастье-то какое… Лариса умерла.
– А что с ней? – Люся уверенно поднялась на крыльцо и внимательно посмотрела на окружавших ее женщин. – Почему вы все молчите?
Наконец одна из женщин, что постарше, в красном шерстяном платке и белом длинном, с мужского плеча, полушубке, сказала:
– А никто ничего не знает… Вроде сердце… Ее уже мертвую нашли на ферме… Она совсем немного до дома не дошла, а откуда шла, никто не знает… Надька ее нашла первая, говорит, что Лариса была очень странно одета, почти раздета, вернее… Ступни все истерты до кровавых мозолей, ладони отбиты, волосы растрепаны… Ну и снасильничали над ней…
Наталия молча прислушивалась к говорящей. Истертые ступни удивили ее больше всего.
– Ты пойдешь со мной? – спросила, обернувшись и взглянув с каким-то животным страхом в глазах, Люся. – Пойдешь посмотреть Ларису?
– Пойду.
– А ты не боишься?
Наталия усмехнулась. После посещений морга деревенские похороны могли ей показаться детским спектаклем. И все же, во всей этой атмосфере с одетыми в черное женщинами, белым снегом и той тайной, которая окружала теперь дом Ванеевых, ощущалось нечто страшное, источавшее смертельную опасность. Ведь всех мучал один и тот же вопрос: «КТО ЭТО СДЕЛАЛ?» За что убили молодую Ларису Ванееву? Кто изнасиловал жену директора птицефабрики? Виновата ли она в этом сама, либо насилие не было ею спровоцировано?..
Они вошли в дом, миновали просторные сени, кухню, забитую молчаливыми людьми со скорбными лицами и их впустили в большую комнату, в которой, кроме вдовца (достаточно молодого еще мужчины, лет сорока – сорока пяти, во всем черном и красными, воспаленными веками от выплаканных слез и бессонных ночей) никого не было, и стоял только гроб, обитый белым атласом, в котором лежала молодая женщина в пене кружев и букетом белых слегка подвядщих роз в ногах… Лицо ее было бледным с большими сиреневыми кругами под глазами. Коричневые губы, прямой, сливочного цвета нос и рыжеватые, уложенные волнами вокруг маленькой головы, волосы.