Пациентам приходилось вертеться, чтобы успевать пройти все предписанные им процедуры. Лично Платон посещал кабинет массажа, два кабинета физиотерапии, и четыре лечебной физкультуры: два у Елены, по одному у Светланы Петровны и Валентины Николаевны. Именно с её кабинета и начинался лечебно-реабилитационный день Платона.
Некоторые его соэтажники по 10-ой ревматологии не успевали до обеда пройти всё им назначенное. По этому поводу быстро выздоровевший Платон даже пошутил:
— «Да! Время здесь быстротечно! Особенно до обеда. Только не успеваешь одно, как тут же не успеваешь другое!».
После обеда Платон начал понемногу собираться. Начал с бумаг. Посмотрел, что написано, а что ещё надо дописать.
Разобрал рукописи и убрал их, выйдя на последнюю прогулку с одним лишь блокнотиком, ручкой, диктофоном и отцом Митрофаном. И оказалось не зря.
Перед сном, вспоминая эту свою последнюю прогулку по парку, мысленно прощаясь с ним, Платон сочинил и прощальное стихотворение.
По аллеям парка
Я бродил с тетрадкой,
Когда было жарко,
И писал украдкой,
На скамейке сидя,
Под тенистой липой,
Никого не видя,
Скрывшись тихой сапой.
Я писал о небе
Голубом сегодня,
Заходясь весь в неге
С утра до полудня.
Под лучами Солнца
Я не опалился.
Им я сыт до донца.
Давно уж закалился.
Поутру в среду, в день выписки, проснувшись даже чуть раньше и первым делом записав его осенившее, Платон завершил обычные физкультурно-гигиенические процедуры и приступил к сборам.
Снимая постельное бельё, он периферическим зрением уловил, украдкой на него брошенный, завистливый взгляд проснувшегося, но ещё не вставшего, Дмитрия, который по срокам должен будет выписываться следующим.
Вскоре, встав с постели, поначалу безмолвствовавший Дима, всё же выдавил из себя:
— «Доброе утро!».
Платон ответил, а про себя подумал: О! Ещё не всё потеряно!
Впрочем, относительно Дмитрия Константиновича, он был всё-таки спокоен по части культуры общения того, ибо слышал его возмущённые высказывания по поводу невежливости многих людей, в частности беспардонности и хамства многих женщин.
Последняя ночь на редкость прошла тихо. Никто не храпел и не пердел, почти.
— «Видимо лечение пошло на пользу?!» — лёгкой иронией отметился Дмитрий на информацию об этом Платона.
И только один, толком не спавший Платон, знал сокровенное, что поначалу ночи храпом всё-таки отметился Владимир, а порчением и так спёрнутого воздуха теперь уже и самый молодой Николай. Платона поразила разница между группами его сопалатников. Если первая любила юмор и свежий воздух, явно способствовавшие хорошему настроению и выздоровлению, то вторая, первоначально — закрытые окна и брюзжание по поводу своих болячек — явные признаки загнивания души и тела.