Выслушав доклад начальника уголовного розыска и согласовав предложенный капитаном план оперативно-разыскных мероприятий, подполковник Костюк основательно задумался.
Перед ним возникла проблема, не менее важная, чем поиск некоего молодого человека по имени Родион, который, судя по всему, и был единственным исполнителем преступления, приведшего к смерти жертвы. И решение этой проблемы требовало от начальника жашковской милиции самого изощренного знания методов работы правоохранительных органов, но не тех, что доступны любому студенту-юристу, а внутренних.
На самом деле Костюк ломал голову над тем, как найти вполне законные основания для того, чтобы этого Родиона не искать.
Не факт, что преступник действительно носит это имя, рассуждал подполковник. Но совершенно очевидно, что действовал он по хорошо продуманному плану. В этом нет никаких сомнений. Его жертва не имела регистрации и домашнего адреса, а это означало, что установление личности покойного и выяснение его связей потребуют бездну времени и сил. Далее мнимый Родион – в самом деле, не назвался же он подлинным именем! – в одиночку снимает не угол, не комнату, а целый дом. Только этот вариант его и устраивал, если он собирался свести счеты со своим немытым приятелем именно таким образом.
То есть бросить подыхать, совершенно беспомощного, в промозглом подполе.
Далее. Преступник не сообщил Пимонович, откуда и с какой целью приехал в Жашков, чем собирался заниматься в течение всей этой недели. Между прочим, он оказался единственным постояльцем, от которого женщина не услышала по этому поводу ни слова, а сама она не стала расспрашивать, боясь показаться назойливой. Об этом она прямо сообщает в своих показаниях. То есть об этом малом мы не знаем ничего, кроме невнятного словесного описания.
Попытка составить словесный портрет квартиранта со слов Пимонович ничего не дала. Женщина путалась, противоречила сама себе, а под конец вообще заявила: мол, постояльца не разглядывала, не в мужья же его брала.
Оперативники, основательно поработавшие с единственной свидетельницей, плюнули и отступились. Без особых примет – значит, так тому и быть.
Все в совокупности ставило подполковника Костюка перед прискорбным фактом: в отчетности горотдела, вверенного его руководству, вот-вот появится натуральный «глухарь» – уголовное дело по факту тяжкого преступления, не имеющее никакой перспективы. Даже если он, руководитель, начнет каждое утро на оперативной летучке дрючить начальника уголовного розыска, а тот, в свою очередь, жестко возьмется за своих подчиненных, ничего с мертвой точки не сдвинется.