Мои щеки вспыхнули.
– Я бы одна не справилась. Брок помог вытащить тебя из машины, но он… – Я осеклась, не уверенная в том, что Линдс все знает.
Она заерзала на кровати.
– Отец рассказал мне про него и про того копа. – У нее задрожала нижняя губа. – И про Гэвина тоже.
– Да, – прошептала я, не зная, что еще сказать.
Дженсен прижал ладони к моему животу и выписывал большим пальцем медленные ровные круги.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, меняя тему.
Пока Линдс отвечала на его вопрос, к нам присоединился еще один посетитель. Хейди. Я не удивилась ее приходу, потому что по дороге в больницу отправила ей эсэмэску, но для меня стало приятным сюрпризом, когда она подошла к кровати и тепло обняла Линдс, вместо того чтобы швырнуть ей в лицо мюсли.
– Я рада, что ты вроде как не умерла и все такое, – сказала Хейди.
Линдс перевела взгляд с Хейди на нас и обратно.
– Хм, я должна сказать спасибо?
Я рассмеялась, и мрак последних месяцев слегка рассеялся. Дженсен крепче обнял меня, и я расслабилась. Несмотря на боль, которая оказалась глубже, чем физическая, улыбка расползлась на моем лице, пока не заломило щеки и губы.
Мы с Линдс встретились глазами, и она подмигнула мне, когда Дженсен потерся губами о мою щеку. Осторожно откинувшись назад в его объятиях, я взглянула на Хейди. С игривыми косичками, чем-то похожая на цыпочку из компании Венди, она смотрела на Линдс, и, пожалуй, впервые в ее взгляде сквозило желание быть рядом с ней, а не бежать в другую сторону.
И это уже о многом говорило.
Черт возьми, мы все изменились, особенно я. Но я бы ни за что не стала приписывать эту заслугу Шоу или Гэвину. Груз вины, который я несла в себе, стал легче, и, в некотором смысле, за это стоило поблагодарить память Пенна.
И моих друзей.
Главное, что все мы были живы, и впереди нас ожидало будущее.
* * *
Навестив Линдс в больнице, я вернулась домой. Как и в прошлый раз, я так и не поняла, что привело меня к шкафу и заставило его открыть, но я опустилась на колени и стала разгребать груды джинсов. Наконец я отыскала обувную коробку и отнесла ее на кровать. Когда я открывала крышку и доставала кроссовки, я думала о Пенне. Печаль, однажды поселившаяся в моем сердце, никуда не ушла, и даже сознание того, что он расстался с жизнью не по собственной воле, не могло смягчить боль потери. Скорее, от этого становилось еще горше.
Но я не могла вернуться в прошлое и все изменить.
Из нашей четверки остались только мы вдвоем. Дженсен и я. Порой я задавалась вопросом, думал ли кто-нибудь из нас, сидя в домике на дереве, что из четверых останутся двое. Что в любой момент может оборваться чья-то жизнь, или случится то, что перевернет наши представления о мире.