Малин с трудом подавлял желание проверить с помощью Дворникова, есть ли еще впереди мины. Это было слишком опасным, к тому же — с минуты на минуту должен был начаться рассвет. Он дал сигнал отхода.
— В общем, рекогносцировку провели более-менее удачно, вернулись на рассвете. А в ночь-то выходить… Приказал я отдыхать своим. Да какой сон? Все мысли об одном… — он грузно поднялся, скрипнув начищенными хромовыми сапогами, отошел к окну. Щелкнул потертый алюминиевый портсигар, он достал сигарету, помял ее, положил вместе с портсигаром на подоконник.
— Двумя группами решили действовать. Я с хлопцами должен был выдвинуться непосредственно на завал, в разминированном накануне месте, и обеспечивать захват. Со мной шли Марк Жуков, Андрюша Попов, Вася Черняк — все сержанты, светлая им память… ну, и саперы, конечно, те, что были уже там — Джананбеков и Дворников. В группе захвата — сержант Джавахишвили, ефрейтор Власов, сержанты Рыльский, Кирсанов и Бондарь. Они должны были действовать перед нами, преодолев завал… — Вернувшись к столу, он сел, положил на скатерть тяжелые, коричневые от загара кулаки, надолго замолчал.
В ту ночь разразился ливень. Первый весенний, благодатный, с громом.
Приближаясь к завалу, разведчики издалека еще услышали отчаянный звон и лязг жестяных погремушек, беспорядочно развешанных между деревьев на протянутом кабеле.
— Ну и оркестр, мать иху за ногу, — сплюнул сержант Рыльский.
— Ничего, Афанасий, это сейчас нам на руку, — подбодрил его Малин. — С богом, братцы!
Замыкал группу захвата ефрейтор Власов. Он схватился за толстые корни поваленной сосны, собираясь перевалиться через гребень завала, но сзади, зацепившись за что-то, затрещала материя плащ-палатки.
— Тс-с! — остановил его сапер Дворников. — Полосни ножом… — и сам помог ему освободиться.
Четверо разведчиков остались на вершине завала. Сержант Малин, облокотившись на ствол вывороченном сосны, взял на изготовку автомат. Рядом примостились Попов и Жуков, Черняк и саперы укрылись чуть правее и ниже.
Сполохи молний на короткие мгновенья освещали поляну. Группа Джавахишвили быстрыми перебежками от дерева к дереву приближалась к окопам.
Оказавшийся впереди всех сержант Рыльский поднял руку. Джавахишвили, поравнявшись с ним, схоронился за деревом.
— Смотри, вроде бы пусто… — шепнул Рыльский.
Метрах в шестидесяти от них широким черным проемом зияла пустая траншея. Не подавал признаков жизни и следующий окоп, вырытый в форме дуги и сообщающийся с остальными траншеями узкими радиусами ходов.
Джавахишвили насторожился: