Троллейбусы приходили и уходили, народу поубавилось. Прошло более часа, как Александр Дмитриевич стоял здесь и смотрел на мелькающие лица, на троллейбусы, совершающие вокруг него словно бы круг почета. «Вероятно, пропустил ее, когда сидел в скверике, — подумал он, закуривая новую сигарету. И сразу вдруг ему стало не по себе. — Чего, собственно, я жду? С какой стати торчу здесь, как мальчишка, ожидая невесть чего?!» Александр Дмитриевич отбросил сигарету и шагнул навстречу подошедшему троллейбусу.
Она вышла с задней площадки, промелькнула мимо него так близко, что он смог ощутить запах ее духов.
Со своего привычного, крайнего от входа места он увидел в окно, как она остановилась на мгновение, поправила стягивающий ей плечо ремешок сумки и пошла ровной, легкой походкой по его утреннему маршруту. Когда троллейбус, со скрежетом тронувшись, поплыл по кругу, Александр Дмитриевич посмотрел на часы. Было без четверти семь.
* * *
Работалось в воскресенье легко. Александр Дмитриевич закончил вчерне статью, которая не давалась ему едва ли не неделю. Когда стало смеркаться, даже добрую половину успел отстучать на машинке. И только тогда разогнул занывшую спину. А стоило ему подняться из-за стола, как он почувствовал, что голоден. Пошарил по сусекам на кухне, но там, кроме обломков печенья да старого кефира, ничего не оказалось.
Выскочил за ворота дачи и бегом, бегом мимо елок и сосен — прямо на станцию.
— Батя, а где тут у вас магазин? — спросил у старичка в железнодорожной форме, подметающего перрон.
— Эхма, чего захотел! Нынче ж до семи…
— Ну, кафе какое-нибудь, ресторан?
— Нету тут, не город, поди… Аль подперло уж так?.. — сочувственно спросил старик. — Раньше запастись надо было, запас, он…
Александр Дмитриевич не стал дослушивать догадливого старичка, махнув рукой, метнулся через пути.
— Эй, малый! — услышал он позади себя. — А в Кокурино-то шашлычная работает на станции, можа, поспеешь, вон и электричка как раз…
Не раздумывая, он нырнул в темный тамбур остановившегося перед ним вагона.
…В шашлычной (собственно, это была не шашлычная, а что-то наподобие открытой летней веранды) оказалось безлюдно, лишь у входа, за крайним столиком, примостился пожилой мужчина в помятой капроновой шляпе.
— Закрываем, молодой человек! — крикнула ему протирающая стойку тучная чернявая женщина.
— Не дайте же помереть с голоду… — не слишком решительно воззвал он, подходя к стойке.
— Шашлыков нет. Вот люля осталось, будете?
— Давайте люля… две порции. И хлеба побольше.
— Пить что будете? Саперави и рислинг из вин, перцовая…