— Какие страсти бушевали в семнадцатом веке! — заметил Лядов
— Да-с! Данило Чаплинский мог приказать своей дворне заковать Богдана в цепи, а его потомок смотрит из окна под хвост гетманскому коню. Вместо Речи Посполитой теперь Привислинские губернии, а Чаплинские верой и правдой служат русскому государю.
Лядов со смешком сказал, что анекдотец забавный. Он готов признать, что десница Москвы была тяжка для поляков, зато поляки сполна отомстили русским. На недоуменный вопрос прокурора, чем же отомстили, вице-директор пояснил:
— Поляки дали нам евреев.
«Остроумно!» — согласился Чаплинский. Действительно, после трех разделов Речи Посполитой в русское подданство отошло более половины евреев всего мира. Лядов немного помолчал, как бы обозначая, что пора переходить от разговоров к делу, потом словно невзначай сказал:
— Кстати о евреях. Его высокопревосходительство господин министр юстиции определенно уверен, что убийство Ющинского имеет ритуальную подоплеку.
С мнением министра юстиции, высказанным вице-директором, спорить не приходилось, и прокурор постарался ответить в сугубо дипломатической форме:
— В Киеве о ритуале толкует лишь студент Голубев.
— Кстати, вы во второй раз упоминаете его фамилию. Чем он вам досадил?
Чаплинский с нескрываемым раздражением рассказал, как на днях Голубев заявился к епископу Павлу, викарию Киевской епархии, с петицией на высочайшее имя о выселении из Киева трех тысяч евреев. Если его превосходительству угодно, он может лично побеседовать с Голубевым и убедиться, что студент всего лишь мальчишка, играющий в сыщика.
— Хорошо, пригласите его! — согласился вице-директор. — Мне также необходимо поговорить с судебно-медицинскими экспертами.
— Можно обратиться к профессору Сикорскому, — предложил прокурор.
— О, Сикорский — психиатр с мировым именем, — заметил вице-директор. — Нам повезло, что он киевлянин. Нельзя ли назначить встречу?
Чаплинский вызвал дежурного чиновника и распорядился телефонировать профессору Сикорскому. Аппарат в прокурорском кабинете был старой конструкции с двумя трубками на круглой подставке, на которой было выгравировано: «Убедительно просим не слушать ртом и не говорить ухом». Пока чиновник энергично накручивал ручку аппарата, Чаплинский думал, что консультация Сикорского будет весьма полезной. Ему, прокурору, неудобно спорить с вице-директором, а вот профессор, несомненно, поднимет на смех ритуальную версию. Чиновник сообщил, что господин профессор на проводе. Чаплинский приложил к уху металлический рожок и услышал прерывающийся старческий голос: