— С завтрашнего дня я занят в экзаменационной комиссии. Если дело не терпит, не угодно ли пожаловать ко мне прямо сейчас.
Чаплинский, стараясь не касаться губами фильтра, сказал в трубку:
— Добже, пан профессор. Мы приедем.
Через двадцать минут автомобиль судебного ведомства уперся медным радиатором в ворота высокого кирпичного дома на Большой Подвальной. Семья профессора занимала два этажа, а третий был отведен для пациентов. На воротах красовались две таблички: «Заслуженный профессор университета святого Владимира И. А. Сикорский» и «Врачебно-педагогический институт для умственно-отсталых и нервных детей». За трехэтажным домом угадывалась обширная усадьба. Откуда-то из-за деревьев доносился треск, такой громкий, что не было слышно сигнала, который несколько раз дал шофер. На секунду все стихло, шофер снова просигналил, и ворота приоткрылись.
Чаплинский крикнул дворнику, что они приехали к господину профессору, но его слова потонули в возобновившейся громкой пальбе. Дворник отчаянно махнул рукой, широко распахнул ворота и жестом показал на железную крышу сарая за усыпанными белыми лепестками яблонями. Автомобиль медленно покатил к сараю в глубине сада. Душераздирающая трескотня раздавалась именно оттуда. Чаплинский заткнул уши. Внезапно рев стих, и прокурор с некоторой опаской поднял голову. В саду стояла мертвая тишина, только в дальнем углу несмело пискнула пичуга. Прокурор и вице-директор вошли в сарай, уставленный диковинными механизмами. Вокруг чадящего мотора возились несколько человек. Один из них, юноша в потертой кожаной тужурке, осведомился, что им угодно.
— Э, э… вы профессор Сикорский? — с сомнением спросил прокурор.
— Я Игорь Сикорский, а вам, верно, нужен мой отец Иван Алексеевич. Дворник перепутал и направил вас сюда. Я проведу вас к отцу.
Чаплинский, которого подташнивало от клубившихся в сарае выхлопных газов, поспешно устремился к выходу, но Лядов заинтересовался странным сооружением в углу сарая. Стальная рама с натянутыми на ней фортепианными струнами поддерживала две вертикальные трубы, на которых были укреплены винты с деревянными лопастями.
— Что это?
— Геликоптер, род летательного механизма, — пояснил молодой Сикорский.
— Новое слово в воздухоплавании?
— Отнюдь нет! Мысль о таком аппарате впервые встречается более четырехсот лет назад у Леонардо да Винчи. На одном из его рисунков изображен геликоптер с винтами, вращаемыми человеком с помощью рукояток. Геликоптер имеет одно весьма ценное преимущество перед аэропланом: он может взлетать и садиться на крыши домов внутри города, на палубу корабля, на самую небольшую площадку, во двор и так далее; тогда как для аэроплана необходимо иметь большое ровное поле, по крайней мере треть версты в длину и немногим меньше в ширину.