– Весьма рад! – Ксендз протянул руку Тимошу. – Я рад каждому новому прихожанину.
– Должен вас огорчить. Меня крестили как православного.
– Бог для всех один, и не имеет значения, в какой церкви вы будете молиться. – Отец Георгий улыбнулся вроде бы радушно, но в его глазах Тимош заметил льдинки.
– А это наша богиня зоологии, Валентина Сергеевна, – представил Петр Игнатьевич изящную женщину лет под сорок со стянутыми в пучок на затылке русыми волосами. Ее прекрасной спортивной фигуре, которую подчеркивали обтягивающие голубые джинсы, совсем не соответствовали невыразительное лицо и круглые допотопные очки, придающие ей вид учительницы младших классов.
– Я ихтиолог, – резко поправила управляющего женщина. – И не богиня, я только учусь.
Тимош заметил, что в зал зашла крупная, мужеподобная женщина лет сорока, везя впереди себя на каталке сгорбленную старуху с редкими крашеными черными волосами, едва прикрывающими череп.
– Еду кушать горячий супчик! – радостно прокомментировала происходящее старушка. Каталка остановилась у края стола, а старушка затянула бесконечное: – Она сказала… Она сказала… Она сказала…
Рослая женщина подхватила ее, словно пушинку, и пересадила на стул.
– Мама господина Вилкаса, – пояснил добровольный чичероне Петр Игнатьевич. – Ей девяносто четыре года, и уже два года она не в себе. Случаются проблески сознания, и тогда она рассуждает здраво, но обычно она все путает и никого не узнает. Господин Вилкас распорядился, чтобы она ела вместе со всеми, не замыкалась в стенах своей комнаты. По его мнению, это благотворно влияет на ее психическое состояние.
– А на состояние остальных ему наплевать, – добавила его жена, незаметно подошедшая к ним.
– Альбина! – смутившись, одернул ее управляющий.
– Что я такого сказала? Она же и в самом деле…
Тут Петр Игнатьевич взглянул на часы и засуетился, прервав рассуждения жены:
– Господа, прошу за стол, – до девяти осталось три минуты.
– Произойдет вселенская катастрофа, если мы не успеем до того, как… – язвительно произнесла Лайма, но вслед за остальными встала у своего места за столом.
Никто не садился. Тимош оказался между женой управляющего и спортивным врачом.
Громко стали бить старинные напольные часы, с первым ударом раскрылись двери и в зал с важным видом вошел лысый мажордом Иван Иванович. Тимош представил его в парике и желто-зеленой ливрее, с тростью, громко объявляющим: «Его величество Григорий Вилкас!» – или нечто в этом роде.
– Дамы и господа, господину Вилкасу нездоровится, и он просил, чтобы вы завтракали без него.