— Спасибо. Прости, что отреагировала столь бурно.
Он поднимает голову, прижимается губами к моему виску и смотрит на меня нежным и теплым взглядом.
— Ей уже почти восемь месяцев.
— Знаю. Но все равно, — я потираю глаза, гадая, не покажется ли вопиющим, если я озвучу свои страхи. — Я никак не могу прекратить представлять себе все те ужасные вещи, которые могут произойти с ней, пока меня нет рядом.
Меня бросает в дрожь, и я теснее прижимаюсь к Ремингтону. По каким-то причинам демоны прошлого не отпускают меня. Мне не хочется жить так, вечно бояться, что что-нибудь произойдет.
— Хорошо, — в итоге шепчу я, а затем повторяю громче, — хорошо, малыш. Давай сделаем это, — я поднимаю голову и смотрю в эти красивые зеленые глаза, принадлежащие моему мужу. — Я должна перебороть это. Не хочу закончить свои дни в психушке из-за того, что боюсь своей собственной тени. Мы с тобой проведем некоторое время только вдвоем — ты и я, мистер.
Он улыбается мне, демонстрируя свои невероятно сексуальные ямочки.
— Я все организую как можно быстрее. Воспользуюсь своим ртом, чтобы с…
— Папа! — в нашу комнату врывается Адриан, запрыгивает на кровать и вскарабкивается отцу на колени. — Папа! Мама! Хоупи проснулась и воняет. Фу! Думаю, она обкакалась. И знаете что? Дядя Люк внизу тоже. Прямо под елочкой, — он улыбается нам, в его зеленых глазках сверкает веселье и что-то напоминающее предвкушение.
Мы с Ремингтоном обмениваемся взглядами.
— Под елочкой? — уточняю я.
Адриан кивает.
— Он спит. И храпит.
— Разве Люк и Дом не должны были приехать завтра вечером? — озвучиваю я вслух свои мысли, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем поворачиваю голову, чтобы взглянуть на календарь, висящий над тумбочкой.
Двадцать второе декабря.
Да уж. Слишком рано. Дом с друзьями уехал кататься на лыжах в Кицбюэль, поэтому мы ждали обоих братьев не раньше, чем завтра к обеду. (Примеч. пер. Кицбюэль — старинный австрийский город-курорт горнолыжной направленности в Тироле).
Я и раньше видела, как Люк посещает вечеринки. Его можно назвать королем вечеринок, но даже при всем при этом, он ни разу не напивался до такой степени, чтобы развалиться на полу. Должно быть что-то не так.
— Пойду проверю как он.
— Может быть, он хотел стать Санта Клаусом в этом году, но уснул, да? — с надеждой в голосе озвучивает предположение Адриан.
Ремингтон хмыкает.
— Еще слишком рано для Санты, — у Адриана вытягивается лицо. Ремингтон кашляет и спрашивает: — На нем красный костюм и шапка?
Адриан качает головой и хмурится.
Я хватаю халат со стула и сажусь, одной рукой прикрывая простыней грудь. Пальцы Ремингтона, обхватывающие меня за бедро, напрягаются. Предупреждение. Я оборачиваюсь посмотреть на него, но его глаза прикованы к сыну. Его губы изгибаются, и я догадываюсь, что он старается подавить улыбку.