Я пожимаю плечами, не потому что не забочусь, но потому что не могу поместить всю глубину своей вины в слова. Он знает больше, чем я говорила кому-либо еще, но не все.
— Финн бы не хотел, чтобы ты отрицала саму себя.
Мне не нравится, что он так небрежно говорит о том, что знал Финна. Для меня было бы легче разделить с кем-нибудь боль, но это моя боль, и я копила ее столько времени. Чтобы забыть вину, я делала прискорбные вещи. Сколько раз я теряла сознание, просыпаясь потом со следами половой плитки на лице?
— Я все делала неправильно, не так ли? — шепчу я.
Он придерживает рукой мой подбородок и исследует лицо своими темными глазами.
— Как думаешь, ты могла бы снять маску на пару мгновений? Мы попытаемся не дышать.
Я тянусь к лицу еще раньше, чем он заканчивает предложение.
Его маска уже снята.
Он смотрит на меня так же, как в темноте клуба. Его глаза наполовину закрыты, и в том, как он движется, есть что-то томное. Он поднимает мой подбородок и долго смотрит в глаза. Скользит руками под мое пальто, и кладет их на голые плечи.
Я закрываю глаза.
— Аравия!
Это Эйприл. Уилл нащупывает маску, такой же потрясенный, как и я. Подобный недостаток понимания может стать смертельным. Я чувствую себя виноватой, словно мы делали что-то неправильное.
Самый роскошный паровой вагон города припаркован за оградой. Слуги Эйприл ждут в вагоне, одетые в безупречную униформу, но кроме них есть еще и мужчины в униформе частной охраны принца Просперо.
Эйприл улыбается. Может потому, что она смогла меня найти, или же, потому что я почти поцеловалась с Уиллом. Она всегда говорила, что моя клятва глупая, хотя никогда не вникала в причины.
В этом свете синяки на ее щеке и шее еще виднее. Элиот шагает рядом с ней со скрещенными руками. На лице скучающее выражение, но я знаю, что его челюсть напряжена.
— Спасибо Господу, что мы тебя нашли, — мило говорит Эйприл. — Мы искали везде. Элиот беспокоился.
Элиот выпрямляет руки и поигрывает со своей тростью.
— Она могла быть похищена, — говорит он. — Ее семья пропала. Мы не знали, где она. Это беспокоит.
Я знала, что его злость сильнее, но перед Уиллом он будет спокойным и высокомерным. Он не выдаст эмоций, которые могут быть интерпретированы как ревность.
— Не могу поверить, что ты бросила меня, Аравия. Я хотела взять тебя с собой в клуб вчера вечером, отпраздновать мое возвращение. — Непривычная для Эйприл веселость, вынужденная и немного скупая. — Мы так испугались, когда не могли найти тебя. — А вот это уже естественно. Эйприл напугана и скрывает это за легкомыслием. У каждого произнесенного ею слова мрачный оттенок. Она накрасила веки фиолетовым, словно это могло скрыть синяки.