– И твои враги будут торжествовать, пока оно разрушает тебя изнутри так же, как и снаружи.
Халид наклонился вперед и обхватил лоб руками.
– Тогда, я надеюсь, ты позаботишься о том, чтобы они никогда не узнали. – Он говорил в пол, его вера в дядю была неявной.
Шарбан кивнул, прежде чем положить руки на мрамор и встать со своего места. Лицо шарбана еще раз опечалилось, когда он оглянулся на измученную фигуру своего короля.
– Сеид? Пожалуйста, прости мне этот последний вопрос. Но я должен знать – она стоит того, чтобы так рисковать?
Халид поднял голову, его глаза отражали оранжевое пламя в свете мерцающих ламп.
– На самом деле? Я не знаю…
Плечи шарбана опустились.
– Но единственное, что понимаю: я не помню, когда еще чего-то так хотел, – закончил он тихим голосом.
Осторожная улыбка Халида, которой он одарил своего дядю, окончательно убедила шарбана. Это была первая настоящая улыбка, что он увидел на лице племянника за многие годы.
– Халид-джан. Я буду защищать твою королеву. Столько, сколько смогу.
– Спасибо.
– Сеид. – Шарбан начал кланяться.
– Генерал аль-Хури.
– Да?
– Пожалуйста, пошлите за факиром, когда уйдете.
– Да, сеид.
– И могу ли я спросить еще об одной вещи…
– Конечно.
– У вас есть какой-нибудь прогресс в определении местонахождения семьи королевы?
– Нет, сеид. Мы все еще в поисках.
Халид запустил пальцы в свои черные волосы, взъерошив их гладкую поверхность.
– Продолжайте искать. Будьте неутомимыми в ваших усилиях.
– Да, сеид. – Приложив руку ко лбу, шарбан вышел из приемных покоев.
Халид снял с плеч темную риду и положил ее на колени. Он знал, что, скорее всего, Шарзад отправила свою семью подальше или они сами бежали, оставив за собой одни вопросы без ответов. И он понимал: время отъезда ее родных слишком совпадало с его браком, чтобы не иметь к этому отношения.
Если бы халиф смог найти ее семью, вероятно, тогда он получил бы столь желанные ответы.
Но захочет ли он их, когда получит?
Большое количество вопросов уже мучило его.
Он мог спросить ее.
Спросить, куда она отправила свою семью. Что она скрывала от него?
Почему настаивала на его мучениях?
Но мысль о том, что Шарзад может солгать ему – что эти глаза, с непредсказуемым натиском оттенков, в одну секунду вспыхивающие синим, сменяющимся на зеленый, лишь для того, чтобы окрасить его мир золотом, ярким звуком ее смеха, – что эти глаза могут пытаться скрыть правду, ранила его даже больше, чем он предполагал.
Потому что он соврал ей только раз.
Он скомкал в кулаке пыльный край накидки и швырнул ее в угол. Его веки тяжелели, и зрение начало размываться. Теперь, чем дольше он смотрел на вещи, тем труднее ему было сосредоточиться. Шум в его голове нарастал.