А вот мы выбираем кимчи. Кимчи в банках, кимчи в бочках — все свежее, красное.
Он говорит:
— Я хочу «ои-кимчи» с маринованными огурцами. Это дальше — вон в ту сторону. Пойдем купим.
На этом месте япроснулась от вторжения телесной реальности — видимо, я выпила слишком много пива и мне хотелось в туалет.
Температура оставалась высокой — это стало ясно, когда я поднялась с кровати. Вернувшись обратно в комнату, я почувствовала, что он не спит, а лежит в темноте с открытыми глазами.
— Что, никак не заснуть?
Он ответил на мой вопрос заспанным голосом:
— Я видел сон про кимчи. Как мы с тобой шли в шашлычную.
— Ух ты! Я то же самое видела.
— Это потому что запах такой сильный. Он прямов мозг попадает.
— Ага.
— Ну ладно, спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Я перевернулась на живот, и горячий лоб удобно опустился на приятную холодную подушку, пропитавшуюся острым запахом капусты.
Сквозь сон я подумала: «Идентичная информация, полученная из одной и той же еды, одного и того же запаха, одной и той же комнаты, в которой мы находимся, привела к одному и тому же сну. И хотя мы представляем собой два разных тела, мы можем сосуществовать. Это наша жизнь. Это смысл нашей жизни».
Сколько боли мне пришлось вытерпеть, пока я пришла к этому моменту.
Мне вдруг стало ясно, что я терпела очень долго. С детства. С самого рождения. Осознание этого пришло ко мне мгновенно, и я почувствовала, что это знание теперь останется со мной навсегда Пусть даже мне неприятно — оно будет со мной до самой смерти. И даже после смерти.
А сейчас надо передохнуть. Такой длинный день. Я устала и хочу спать. Сегодня закончилось. Завтра будет ослепительно сиять солнце, и я, обновленная, начну новую жизнь. Буду вдыхать новый воздух только что родившегося нового дня. Когда я была ребенком, похожее чувство я испытывала вечером после трудного экзамена или после школьного праздника. Как будто свежий ветер проникал внутрь меня, и я верила, что до утра исчезнет все вчерашнее и я стану чище. Открою назавтра глаза и увижу себя, сияющую, как жемчужина, которая изначально заключена в каждом из нас. Это чувство — моя молитва. И теперь, как когда-то давно, с той же искренностью и наивностью, я смогла поверить в завтрашний день.
В течение многих лет я относилась к оккультизму, столоверчению и прочим религиозного толка штучкам, таким как, например, «Китаро» или «Новая Волна», с некоторой брезгливостью и предубеждением. Когда я сталкивалась с упоминанием о подобных вещах на страницах газет, в телевизионных репортажах или в разного рода листовках, наклеенных на уличные фонари, я попросту отворачивалась и проходила мимо. Такая вот антипатия.