любить тебя вплоть до вторжения.
Когда остается выпирающая из человека личность, обязательно найдется другая личность, которая начнет на тебя внимательно смотреть. Именно это — быть под внешним взглядом — героям Кундеры не нравится. У них аллергия на интерес к себе, на стремление мира зафиксировать тебя как часть жизни, имеющую лицо. Никто из близких Кундере героев в Бога не верит, никто его не любит. Почему? Потому, что Бог — это и есть внешний глаз, постоянно следящий за тобой. Нигде не скрыться. Даже после смерти за тобой смотрят, потому что смерти нет — есть бытие, из которого не выйти. Кундера — писатель, отстаивающий право человека на исчезновение, на то, чтобы скрыться и от Бога, которого для Кундеры нет, и для мира, который все-таки есть. Однажды Аньес вспомнила, как «еще в детстве ее поразила мысль, что Бог видит ее, и видит непрестанно». Ну не хочет кундеровский человек, чтобы его видели, чтобы его судили! Если Бог есть бессмертие мысли и поступка, в том числе твоей мысли и твоего поступка, то герой Кундеры отказывается от него, погружает его в несуществование, чтобы и самому туда погрузиться. Еще раз вспомним, о том, как Шанталь желает стать «пеплом крематория». Это одна из версий богоборчества: выйти из мира, который не выбирал, не заказывал для себя, да и это «себя» вместе со всем контекстом и антуражем величайшей ценностью здесь не кажется.
Бога нет, но есть, например, журналисты. Фотоаппарат и камера — формы постоянного присутствия Ока. Для Гете таким богом-журналистом была Беттина, но современному человеку насилием одной Беттины ограничиться невозможно. Теперь всевидящее Око повсюду. Объектив делает ежеминутный суд над тобой возможным. Человеку предписано быть максимально открытым для мира, не знающего стыда. Искренности не становится больше, совсем наоборот — человек, чувствующий себя на виду, должен использовать разные маски, дабы соответствовать замыслам и желаниям тех, кто сейчас определяет смысл трудной науки о творении и поддержании имиджа. Если в «Невыносимой легкости бытия» мир показан как китч, то в «Неспешности» человек, отдавшийся миру, оценивается как плясун: «Плясун отличается от заурядного политика тем, что он жаждет не власти, а славы; он не стремится навязать миру то или иное социальное устройство (оно беспокоит его куда меньше, чем собственный провал), он жаждет властвовать сценой, где могла бы вовсю развернуться его творческая личность».
Плясун «таится в каждом из нас», «плясун — это не только воплощение страсти, но и путь, с которого невозможно сойти». И совсем необязательно быть публичным и знаменитым, чтобы оказаться плясуном на всю жизнь, достаточно иметь устойчивое желание заполнять собой время и пространство. В романе «Бессмертие» у Аньес есть сестра Лора, которой, судя по всему, суждена долгая, агрессивная жизнь. От Лоры ушел перспективный любовник, женщина впадает в депрессию, но не потому, что мучит любовь. Она страдает от другого — от чувств, понятных Беттине, наворачивавшей круги вокруг Гете: «Лора не думала ни о наслаждении, ни о возбуждении. Про себя она повторяла: я не отпущу тебя, ты не прогонишь меня от себя, я буду за тебя бороться. И ее орган любви, двигавшийся вверх и вниз, уподоблялся военному механизму, который она приводила в действие и которым она управляла».