Порой, когда Менжинскому работать становилось немыслимо трудно, когда на столе накапливались груды срочных и сверхсрочных бумаг, за каждой из которых стояли смерть, выстрелы в спину, заговоры, голод и страдания, когда грудь стискивали невидимые обручи и голова кружилась со странным звоном, он думал, что Феликсу Эдмундовичу еще труднее. Справляется же председатель ВЧК, руководящий одновременно Народным комиссариатом внутренних дел, Народным комиссариатом путей сообщения и Деткомиссией, со своей работой. Сжигает себя, здоровья не щадит, но дело делает.
— Отдельные схватки здесь не решат… Савинков умеет не только нападать, но и уходить из-под ударов. Нужно думать о крупной операции, Вячеслав Рудольфович. У савинковщины надо вырвать корень. Этот корень — сам Борис Викторович. Надо захватить Савинкова. У меня возникает одна идея. Что если заставить Савинкова поверить в существование у нас неизвестной ему подпольной контрреволюционной организации?
Мысль Дзержинского была так проста, что в первый момент она скользнула в сознании, не оставив впечатления. Но Вячеслав Рудольфович тут же возвратился к ней и начал подкреплять ее доводами. В самом деле. Ячейки Савинкова почти повсеместно разгромлены чекистами. Савинковские «бюро» за границей не решают тех задач, которые ставят перед Борисом Викторовичем его высокий хозяева. Тот, кто дает деньги, хочет иметь и «товар». Польский штаб требует шпионских сведений. Не отказываются от них и французы, и Интеллидженс сервис. «Ходки» за советский кордон становятся рискованнее и сложнее, а информации они дают мало. Савинкову цена — копейка без подпольных организаций в России. Его выбросят за борт, как выбрасывают ненужный хлам. Если же внутри Советской России у Бориса Викторовича будет подпольная организация, которая начнет поставлять шпионские сведения, готовить выступления против Советской власти, акции его круто пойдут вверх.
Такую «организацию» Савинкову нужно дать. На эту приманку, при его самолюбии, он клюнет. Если разобраться, у него нет иного выхода.
В простой, казалось, схеме угадывалась та несокрушимая логика, которая всегда обесценивает целостность тактического замысла, надежность и реальность операции.
— Подумайте в этом направлении, Вячеслав Рудольфович. Насчет Генуэзской конференции Решетов что-нибудь конкретное сообщил?
— Пока нет. Но ход к Торгпрому oн нащупал.
Коншин принял инженера Галаваса. Остро поблескивая глазами, он долго расспрашивал о Петербурге. Задавал неожиданные вопросы о фамилиях профессоров, преподававших в университете, дотошно расспрашивал о службе в филиале фирмы «Вало и сын».