На спине лежащего ничком убийцы не осталось живого места – вместо кожи висели лохмотья, из-под них торчали осколки измочаленных ребер. На обескровленных губах пузырилась алая пена. Одна рука, согнутая под неестественным углом, была сломана в нескольких местах. На левом бедре был вырван кусок плоти, однако кровь из раны уже почти не сочилась: насм, несомненно, умирал.
Коснувшись едва заметно пульсирующей жилки на шее, я со вздохом выудил из-за пазухи еще одну склянку и, разжав зубы убийцы, влил в него драгоценное зелье.
– Следи, – приказал грозно заворчавшему псу. – Не дай ему сделать какую-нибудь глупость. Хотя бы пока не срастутся кости.
Вероятно, мне еще предстоит с этим типом неприятный разговор, потому что, полагаю, в долгу у меня он оставаться не захочет, а убивать его после того, как истратил на лечение целое состояние, будет нерационально.
Затем я отыскал глазами Грома, знаком указал на разворошенное сено, где, возможно, еще оставался кто-то живой, а сам отправился в дальний угол, почти не сомневаясь, что делать там совершенно нечего.
Как ни странно, я ошибся – один из насмов, покрупнее и помассивнее, все еще был жив. Кажется, тот, которому я недавно угрожал подносом. Не знаю уж, чем их кормили в клане, но ни один нормальный человек не смог бы уцелеть, если бы ему почти оторвали руку, вспороли живот и от души располосовали спину. А этот бугай ничего, лежит себе на здоровом боку, тихонечко хрипит, изредка подрыгивая пяткой, и даже смог повернуть голову, услышав мои шаги.
Правда, при виде меня его губы искривились в такой гадкой усмешке, что я едва удержался, чтобы не стереть ее навсегда. Ну да ничего – сейчас он мне не соперник.
– Я не стану… – Изо рта раненого хлынула густая темная жижа, заставив его осечься и захрипеть еще сильнее. – Ты… никогда… не сможешь.
Я легонько пнул его сапогом в висок, а когда упрямец затих, бесцеремонно залил ему в глотку эликсир. После чего обернулся к внимательно наблюдавшему за мной командиру и хладнокровно заметил:
– Ты был прав – он не успел возразить.
Насм криво улыбнулся и прошептал:
– Что со вторым?
Я мельком глянул на второе тело у своих ног, с сожалением отметил молодое лицо, застывший взгляд, обращенный к черным небесам, побелевшие губы, с которых не слетало ни единого вздоха. По достоинству оценил развороченную грудную клетку, над которой будто взрывной амулет поработал, и виновато развел руками:
– Извини. Тут эликсир не поможет.
– Совсем никаких шансов?
– Нет. Он мертв.
Командир, не изменившись в лице, снова прикрыл веки и замолчал.