Марк Септимий протиснулся через щель в покривленных рассохшихся досках, вылез из-под крыльца, запрыгнул на верхнюю ступеньку, и потянулся передними лапами, выпустив когти, задрав кверху рыжий хвост и жмурясь на солнце.
— Глянь-ка, а вон и Котовский проснулся. — благостно сказал сидевший на крылечке Ванька Мандрыкин, успешно выздоравливающий после лечебного озёрного укола. — Здорово, Котовский! Как спалось? Рыбки солёненькой будешь?
Марк Септимий презрительно сощурил ярко-жёлтые глаза и с достоинством сошёл с крыльца. С какой стати ему брать из рук этого варвара вонючую рыбу, выловленную неделю назад, когда в поле и в лесу полно свежего мяса, которое бегает на четырёх лапах и ждёт не дождётся пока его поймают и съедят.
— Ну не хочешь, как хочешь! — промолвил Ванька Мандрыкин и съел кошачье угощение сам.
Марк Септимий выразительно поскрёб передними лапами землю, показывая всем своим видом, что он закапывает какую-то гадость, повернулся задницей, высоко задрав хвост, и продемонстрировав подхвостницу как вещественное доказательство своего презрения к варвару, улёгся на траву.
Боги не создают людей просто так, ни для чего. Каждый человек создан для какой-то надобности. Вот например варвар по имени Ванька Мандрыкин, под крыльцом дома которого Марк Септимий облюбовал себе пристанище, не был создан ни воином, ни торговцем. Глядя на его разболтанное нескладное тело, на его вялые ленивые движения, трудно было понять, для чего богам понадобилось рождать его на свет. Тем не менее, внутреннее звериное чутьё подсказало, что лучше всего будет поселиться под крыльцом у этого варвара, а раз так, значит его надлежало в меру возможности опекать и узнать о нём как можно больше.
Мало по малу, слушая разговоры, которые его подопечный вёл с односельчанами, и чаще всего с таким же хилым и нескладным варваром по имени Никита Сафонов и по прозвищу Смычок, Марк Септимий решил что оба они скорее всего принадлежат к какой-то не шибко уважаемой, но вероятно необходимой для какой-то надобности коллегии жрецов. Без сомнения эта коллегия была гораздо менее почётна чем авгуры или понтифики. По характеру и поведению эти двое скорее всего относились к коллегии луперков, хотя вряд ли эти варвары справляли луперкалии или какие либо иные римские праздники.
Постоянно слушая жреческие разговоры и от случая к случаю чтение отрывков из сильно потрёпанной священной книги которую эти жрецы называли библией, Марк Септимий пришёл к заключению что с момента его смерти в пастушьей лачуге и до его воскрешения в теле священного животного прошло более двух тысяч лет. Это вполне объясняло причину того невероятного упадка, который Марк Септимий видел вокруг.