Испания в сердце (Неруда) - страница 6

твоя победа,

родина, народ!

Простреленное знамя впереди,

как грудь с рубцами

земли и времени.

Цеха на фронте

Где горняки, где люди, которые вили веревки,

тачали сапоги, ставили сети?

Где они?

Где каменщики, которые высоко в небесах

ругались и пели?

Где машинисты, которые вели поезда,

эти полуночники и упрямцы?

Где сословье пекарей?

С ружьем, с ружьем.

Среди угрюмого сердцебиения земли,

среди развалин.

Бьют пулей жестокого врага.

Так рвут колючий кустарник,

так топчут змей.

С утра до ночи,

средь золы печального рассвета,

под совершенством полдня.

Прекрасно торжество народа.

Когда идет победа,

сверкают

слепой картофель и небесный виноград.

После битвы

Огрызок земли. Измолотые роты

среди пшеницы. Сломанные подковы,

иней, камни.

Острая луна.

Луна, как раненая кобылица

в шипах железа и костей.

Грустное сукно

и дым могильщиков.

А позади, за нимбами селитры

все, что осталось:

нищенское жниво,

сожженное и сожранное.

Ободрана случайная кора.

Развеяна щепотка пепла.

И только звонкий холод

да ткань забытого дождя.

Колени, войдите глубже в землю!

Глаза, ловите все, чтобы назвать и ранить,

чтобы запомнить привкус смерти,

чтобы не знать забвенья!

Гранатометчики

Ветки классического перламутра,

ветер лавра,

пожар зари и моря

все для вас, герои-гранатометчики.

Вы вышли из ночного рта войны,

духи огня.

Прежде вы сеяли пшеницу,

безвестные, как брошенное семя.

В грудь яростных чудовищ

вы кинули не только динамит,

но и дымящееся сердце,

нищие дети земли и славы.

Вы знали лишь оливы,

невод с пеной и серебром,

дерево, стога, цемент.

Вы держали напильник иль рубанок.

В ваших руках цвели пурпуровый гранат

и утренняя луковица.

С грузом молний,

преследуя победу,

спокойные и стойкие,

вы вышли против танков.

Свобода вас нашла в глубоких рудниках,

свобода разлучила ваши руки с плугом,

свобода звала на выручку

в домах, в полях,

в пыли дороги,

средь апельсиновых садов и ветра.

Свобода собирала спелые сердца,

и вы пришли,

дети победы.

Вы падали не раз - растерты руки,

хрящи измолоты, рот запечатан,

но в разгаре боя

вставали снова вы,

и новые вставали,

обугленные,

неистребимые,

люди сердца и корней.

Мадрид (1937)

Сейчас я вспоминаю все и всех,

в самых глубинах,

хоть за землей, но все же на земле.

Вторая зима.

В этом городе, где все, что я люблю,

нет больше ни хлеба, ни света.

Над сухой геранью хрустальный холод.

Ночью в стены, пробитые снарядом, как быком,

входят горестные сны.

На рассвете средь укреплений - никого,

только брошенная телега.

В сгоревшем доме с дверью в небо

вместо ласточек заплесневелый камень