И, как я понимала теперь, смерть не разлучила нас. Махмуд остался со мной. И я знала, что он присматривает за нами. За тем, как мы идем к новому будущему.
«В конечном итоге судьба складывается к лучшему. Но лишь тогда, когда окончен труд, когда пролиты слезы и пережиты бессонные ночи».
Я хотела верить ему.
Мне следовало положиться на Салима, чтобы наша семья смогла зажить по-новому, и смириться с тем, что он вырос. Махмуду удавалось дать Салиму достаточную свободу, и мальчик мог расправить крылья. А я холила и лелеяла детей, вечно боясь быть плохой матерью. Я пыталась дать им все, чего не получила сама. Я хотела, чтобы они чувствовали себя в безопасности, любимыми и окруженными заботой. Но у меня ничего не получалось.
Салим теперь смотрел на меня иначе. Исчезли его мальчишеская живость и полный доверия взгляд, который заставлял меня чувствовать, что я не могу ошибиться. Теперь сын стоял со мной вровень, а не плелся позади. И мне предстояло дать ему свободу.
Я завела нас далеко. В Турцию. Из Кабула, через Иран. Это было мое путешествие. Моя история.
Но все, что происходило с нами с того времени, – история также и Салима, а не только лишь моя. Я больше не могла говорить за своего сына. Когда я отпустила его руку и позволила ему стоять на собственных ногах, я все равно оставалась его матерью. Если бы только Махмуд был рядом и сказал мне, что я поступаю правильно! Что, меньше опекая сына, я не перестану быть его матерью.
Я слышала приглушенный голос мужа. Я чувствовала, как он кладет мне руки на плечи. Закрыв глаза, я почти ощущала на лбу его поцелуй.
«Пусть он говорит, Ферей. Ты рассказала нашу историю. А теперь послушаем Салима».
Салим
19
На следующее утро Хакан отвел Салима за город, туда, где толпились люди с выдубленными солнцем и ветром лицами: мужчины и женщины всех возрастов и комплекций, а еще стайка детей, держащихся за материнские юбки. Хакан объяснил, что приезжают грузовики и отвозят этих людей на поля, где полно работы.
Хакану было неловко оставлять Салима одного, но он в любом случае не мог помочь. Он дошел до конца улицы, завернул за угол и отправился навестить сестру. Была весна, и, хотя утро едва настало, становилось все теплее. Салим поднес руку к лицу и коснулся тонких волосков над верхней губой. В этот день появился на свет новый Салим. Решительный. Готовый к тому, чтобы его принимали как мужчину. Даже мать сегодня смотрела на него по-другому, словно почувствовав изменения.
Азиз, дитя-кочевник, уже сидел и что-то лепетал. Через месяц-два он сможет сделать первые шаги. Так сказала мадар-джан.