Я слушала на полную громкость Лиэнн Раймс и наблюдала, как в окно стучит дождь. Свернувшись калачиком на диване и укутавшись одеялом, я держала в руках альбом и карандаш. Советы Дэна задуматься над тем, что я боялась нарисовать, оказались полезными. Изобразить свои чувства на бумаге в черно-белой гамме само по себе было волнующе. Это заставило меня признать, что я испытывала боль, которая коренным образом меняла мою жизнь, и я больше не могла от нее закрываться.
Это звучало нереально страшно.
Таково искусство.
Но мне хотелось вдохновлять людей. Я чувствовала, что рождена быть художницей, и теперь мне нужно было ею стать.
Мне нужно было определиться с тем, как изобразить это на холсте. Мне нравился абстрактный рисунок, который получился в результате наблюдения за Эммой и Джоном на пляже. Я закусила губу; нехорошо я с ними простилась. Было странно потерять постоянный контакт с Эммой. Мне хотелось рассказать ей, как тут все обстоит, но я боялась, что после того, как сбежала от нее, она не захочет говорить со мной. Пока я не уверена, что могу быть подругой, которая ей нужна, лучше молчать. Может, нам обеим этот перерыв пойдет на пользу. Иногда я задумывалась, не стала ли я обузой для них обоих.
В рассеянности я изобразила на альбомном листе очертания большого сердца. Я смотрела на него, постукивая карандашом по колену в ритме с музыкой, доносящейся до моего слуха.
Глядя на набросок, я думала над тем, как смогу передать ту тьму, которую ощущала в сердце. Как будто было лето, в котором я счастливо жила с Лукасом, пока его не отняли у меня. Резкий ветер сорвал с деревьев все листья и разметал их. Лето внезапно сменилось зимой.
А потом лед стали растапливать солнечные лучи. Тьма постепенно превращалась в свет. Началась весна – и в моей жизни появился Роберт, продолжая освещать путь, по которому я шла, заставляя меня чувствовать близость лета, которое снова могло наполнить мое сердце.
Мысли, возникая в голове, словно перетекали в мою руку, и я начала делать наброски. На одной части сердца я нарисовала голое дерево на фоне зимнего пейзажа. Некоторые веточки были Лукасом, другие – Робертом, а некоторые – любовью, которую мне еще предстояло найти или потерять. На ветвях были снежинки и сосульки: каждая олицетворяла частичку боли, одиночества и пустоты, которые я чувствовала. Я заметила, как на бумагу закапали слезы. Хоть при этом мне было невыносимо грустно, по мере того, как я изливала все на бумаге, я чувствовала, что часть сил возвращается ко мне. Каким-то образом с каждым прикосновением карандаша к бумаге я исцеляла свою душу. И я знала, что именно это мне нужно, чтобы рисовать. Именно это мне нужно было высказать. Вспышка молнии заставила меня оторвать взгляд от листа. Надвигался шторм; дом погрузился во тьму. Уже три дня беспрерывно лило: казалось, лето избегает этой части Шотландии.