Однажды меня вызвали к начальнику района на квартиру, как сообщил денщик-дневальный Богданова. Я остался ждать на кухне. Ждал недолго. Вышел розовощекий, отглаженный, в сером отличном костюме, в меховых унтах, и оглядел меня с ног до головы профессиональным взглядом. В руках он держал два конверта, вскрытых, конечно, как и полагалось по правилам. Сердце мое забилось, дышать стало трудно.
– Вот письма тебе. Посмотри, твои ли?
Богданов протянул к моему лицу конверты, не выпуская их из рук. Это были письма от жены, первые письма со дня ареста более двух лет назад. Это был знакомый почерк. Почерк моей жены. Я протянул руку.
– Твои? – спросил Богданов, не выпуская конвертов из пальцев.
– Мои.
– Что надо сказать?
– Мои, гражданин начальник.
– Теперь смотри, фашистская морда!
Богданов разорвал оба письма в мелкие клочки и бросил их в мусорное ведро.
– Вот твои письма! Пошел вон.
Вот это и было мое единственное личное общение с начальником Черноозерского угольного района Богдановым поздней осенью 1939 года.
Зимой 1939 года в поселок, в двадцати километрах от «трассы», пришел человек в зимнем «материковом пальто». Пришел он ночью и вызвал начальника. Богданов пригласил человека к себе, но тот отказался войти в квартиру Богданова. Прибывший потребовал бутыль со спиртом, в которой оставалось уже немного, да и то, что оставалось, уже дважды или трижды «половинили», т.е. доливали водой. И опечатал. Ночевал пришедший на столе в конторе, а со следующего утра Богданов начал сдачу дел новому начальнику. Фамилия его была Плуталов. Это был лучший наш начальник. Вот при нем я и проводил на Черном озере свои «опросы», которые в разных случаях жизни, при разном социальном составе отвечающих давали один и тот же результат.
Вопросы эти вот какие:
1) Какое стихотворение вспоминалось раньше всего?
2) Какой поэт раньше всего запомнился?
3) Правда ли, что запоминается самое простое в литературе и это самое простое и есть самое высокое, самое лучшее?
4) Чтение вслух классиков.
90% отвечающих назвало некрасовское:
…как звать тебя? —
Власом. —
А кой тебе годик? —
Шестой миновал…
Некоторые вспомнили:
Вчера я растворил темницу…
(Туманский. «Птичка»)
Эти строки убедили меня вот в чем. Пушкин – вовсе не тот поэт русский, с которого надо начинать приобщение к поэзии людей, от стихов далеких, Пушкин требует подготовки и не только потому, что надо быть взрослым, чтобы поразиться остротой восприятия и тонкостью мастерства Пушкина и его уму, но и потому, что образная система Пушкина, его словарь – это не для учеников первой ступени. Мандельштам недаром говорил («О поэзии», изд. Academia, 1934), что на свете вряд ли было десять человек, которые понимали Пушкина до конца – могли прочесть его так, как он писал.