– Все будет в порядке, великан. Только держись.
– Таня, выйдя отсюда, я немедленно подаю на развод.
Он не мог отнять руки от ее лица. Ни за что на свете.
– Извини, невозможно, – усмехнулась она, покачивая головой. – Ты хотел брака, заключенного на небесах? Ты его получил.
– Татьяша…
– Что, дорогой, что, родной? Я так счастлива слышать твой голос!
– Скажи правду: рана очень тяжелая?
– Не слишком, – тихо ответила она, улыбаясь и не чувствуя, как бледнеет.
– О чем я только думал, ринувшись к Маразову, как дурак! Пусть бы солдаты вытаскивали его. Но они застряли на льду. Ни туда ни сюда. И не догадались вынести его из-под огня. Бедный Толя!
Продолжая растягивать губы в улыбке, Татьяна грустно прошептала:
– Я помолилась за него.
– И за меня тоже?
– Нет, ведь ты не умирал. Я молилась за себя. Говорила: милый Боженька, помоги мне исцелить его. – Она подняла руку. – Но, милый, ты просто не мог не побежать за Маразовым, как не мог не остеречь доктора по-английски, не мог не прыгнуть за ним в ледяную воду, не мог не потащить под прикрытие. Точно так же, как не мог не принести назад Юрия Степанова. Вспомни, Шура, мы всего лишь сумма составных частей. И что твои части говорят о тебе?
– Что я гребаный псих. И моя спина горит как в огне.
Он улыбнулся, вспомнив Лугу.
– Это порезы стеклом, Тата?
– Ты обжегся, – немного помедлив, ответила она. – Но все будет хорошо. – Она крепче прижалась щекой к его ладони. – Скажи правду. Скажи, что не рад видеть меня.
– Мог бы, но солгу.
Он не мигая потер пальцем ее веснушки.
Она вынула из кармана маленький пузырек с морфием и сделала ему внутривенный укол.
– Что ты делаешь?
– Избавляю тебя от боли. Чтобы твоя спина не так горела.
Уже через секунду он почувствовал себя лучше. Она снова прижалась головой к его руке.
Александр жадно смотрел на нее. Татьяна излучала вроде бы хрупкое, недолговечное и все же надежное тепло. Ее присутствие, прикосновение атласной кожи к ладони унимали боль. Ее сияющие глаза, раскрасневшееся лицо, слегка раздвинутые полные губы…
Александр смотрел на нее, чувствуя, как открывается душа и иголочки боли-наслаждения входят в распахнутое обожающее сердце.
– Ты ангел, посланный с небес.
Она словно засветилась.
– И ты еще не знаешь всего. Понятия не имеешь, что задумала твоя Таня.
Она едва не взвизгнула от восторга.
– И что ты задумала? Нет, не садись. Я хочу гладить твое лицо.
– Шура, не могу. Я и так почти лежу на тебе. Нужно быть очень осторожными.
Улыбка померкла на целую октаву.
– Здесь постоянно ошивается Дмитрий. Входит, выходит, смотрит, как ты, убирается прочь, снова возвращается. Что его так тревожит? Он очень удивился, увидев меня здесь.