Но Александр сжал ее еще крепче:
– О господи, ты…
– Да, Александр. Я беременна.
Он безмолвно уставился в ее сияющее лицо.
– И какого же дьявола нам теперь делать? – спросил он наконец.
– У нас, – объявила она, снова целуя его, – будет ребенок. В Америке. Так что скорее выздоравливай, чтобы мы могли выбраться отсюда.
Не найдя более подходящих слов, Александр все же выдавил:
– Тебе давно известно?
– С декабря.
– То есть до того, как попросилась на фронт? – тупо допытывался он.
– Да.
– И вышла на лед, зная, что беременна?
– Да.
– И дала мне кровь, зная, что беременна?
– Да, – улыбнулась она. – Да.
Александр повернул голову к кислородной палатке. Лишь бы не смотреть на стул, рядом с которым она стояла. Лишь бы не смотреть на нее.
– Почему ты мне не сказала?
– Шура! Именно поэтому и не сказала. Я тебя знаю: ты с ума бы сходил от тревоги, особенно потому, что сам еще нездоров. И чувствуешь, что не в силах меня защитить. Но со мной все в порядке. В полном порядке. И срок еще маленький. Ребенок появится не раньше августа.
Александр закрыл глаза руками, не в силах встретиться с ней взглядом. И услышал ее шепот:
– Не хочешь еще раз увидеть мои груди?
Он покачал головой:
– Я, пожалуй, засну. Приходи ко мне завтра.
Она поцеловала его в плечо.
После ее ухода Александр до самого утра пролежал без сна.
Как могла Таня не понять тех ужасов, которые преследовали его, того страха, который сжимал его сердце при мысли о попытке прорваться через границу во враждебную Финляндию вместе с беременной женой? Где ее здравый смысл, где обычная рассудительность?
Ах, о чем он только думает? Разве девушка, как ни в чем не бывало прошагавшая сто пятьдесят километров ежедневно простреливаемой земли ради того, чтобы он смог взять деньги, бежать и оставить ее, имеет хоть каплю здравого смысла?
«Я не собираюсь уходить из России пешком со своей женой и ребенком», – твердил себе Александр. Он вернулся мыслями к коммуналке на Пятой Советской, к грязи, вони, сиренам воздушного налета, холоду и голоду. Вспомнил, как в прошлом году видел на снегу замерзшую молодую мать с мертвым младенцем на коленях. Что хуже для него как для мужчины: оставаться в Советском Союзе или рискнуть жизнью Татьяны, чтобы привезти ее домой?
Солдат, офицер-орденоносец самой большой в мире армии, Александр чувствовал себя бессильным и беспомощным перед этим выбором.
Наутро, когда Татьяна пришла покормить его завтраком, Александр тихо объявил:
– Надеюсь, ты понимаешь, что в таком состоянии тебе никуда нельзя ехать? Я, во всяком случае, с места не двинусь.