– О чем это ты? Конечно, двинешься.
– Забудь.
– Господи, Шура, поэтому я и не хотела тебе рассказывать. Знаю, каким ты бываешь.
– И каким же? Скажи – каким? – взвился он. – Пока что я не могу с кровати сползти! И как, по-твоему, я должен реагировать, лежа здесь, как тряпичная кукла, пока моя жена…
– Никакая ты не тряпичная кукла! Даже раненый, ты остаешься прежним. И не морочь мне голову. Все это временное. А вот ты не меняешься. Так что держись, солдат! Смотри, что я нашла тебе: яйца! Доктор Сайерз поклялся, что они настоящие, а не яичный порошок. Попробуй и скажи, так ли это.
Александр передернулся при мысли о пути из Хельсинки до Стокгольма по льду на грузовиках. Пятьсот километров!
Ему было противно смотреть на яйца, принесенные женой.
– Ну почему ты такой злющий? – вздохнула она. – Почему вечно на меня сердишься?
– Интересно, верно?
– Ладно, – отмахнулась она, вручая ему вилку. – Ешь, пожалуйста.
Александр швырнул вилку на металлический поднос.
– Таня, сделай аборт, – твердо сказал он. – Попроси доктора Сайерза, пусть поможет. У нас будут другие дети. Обещаю. Много-много малышей. Мы только этим и будем заниматься и как католики не признавать никаких абортов. Сколько родится – все наши. Но мы просто не можем сделать так, как задумали, если ты не избавишься от этого. Я не смогу.
Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась и встала.
– Ты шутишь?
– Разумеется, нет. Девушки постоянно делают аборты, что тут такого? – бросил он и, не удержавшись, добавил: – У Даши было три.
Лицо Татьяны исказилось ужасом.
– От тебя? – пролепетала она.
– Нет, Тата, – устало ответил он, потирая глаза. – Не от меня.
Облегченно вздохнув, по-прежнему бледная Татьяна прошептала:
– Но я думала, аборты с тридцать восьмого года запрещены.
– Господи! – ахнул Александр. – Ну откуда такая наивность?
Татьяна трясущимися руками схватилась за спинку стула и стиснула зубы, чтобы не закричать.
– Тут ты прав. Я действительно наивна. Может, мне тоже следовало сделать три нелегальных аборта до встречи с тобой? Вероятно, это сделало бы меня более привлекательной и менее наивной в твоих глазах.
Сердце Александра сжалось.
– Прости… я не хотел.
Он помедлил.
Она стояла слишком далеко, и он не мог дотянуться до ее руки.
– Я думал, Даша с тобой делилась.
– Только не этим, – измученно выдавила Татьяна. – Она никогда не говорила со мной о таких вещах. Да, моя семья старалась уберечь меня. Все же мы жили слишком скученно, в тесных комнатах. Я знала, что мама в середине тридцатых сделала с десяток абортов, Нина Игленко – восемь, но я даже не об этом говорю…