– Что тут творится?! – ахнула очнувшаяся медсестра. – За что вы его? Навестил друга, называется!
– В следующий раз не пускайте его, – велел Александр, отбрасывая одеяло и вставая.
– Немедленно ложитесь! Мне приказано ни при каких обстоятельствах не выпускать вас из постели! Скорее бы Инна вернулась. Я никогда не работала раньше в реанимации. Ну почему всякие безобразия случаются именно в мою смену?!
Суматоха продолжалась добрых полчаса. Истекающего кровью, потерявшего сознание Дмитрия унесли, и санитар вытер пол, жалуясь, что у него и без того много работы и где это видано, чтобы раненые калечили здоровых людей…
– Вы считаете его здоровым человеком? Не видели, как он хромает? – удивился Александр. – А его разукрашенное лицо? Поспрашивайте людей. Его не в первый раз били и, уверяю вас, не в последний.
Но в душе он знал, что, если бы не вмешательство санитара, он убил бы Дмитрия голыми руками.
Александр заснул… проснулся… оглядел палату.
За окном сгущались сумерки. Инна сидела на своем посту у двери, болтая с тремя штатскими. Александр оглядел каждого и подумал, что времени у него совсем мало.
Неподвижный и одинокий, он продолжал держать ранец на коленях, сунув обе руки внутрь, перебирая материю белого платья с красными розами. Он наконец получил ответ на свой вопрос.
Какой ценой платят за любовь Татьяны.
Вечером пришел полковник Степанов. Глаза казались черными провалами на осунувшемся сером лице.
– Александр, – произнес он, тяжело опустившись на стул, – не знаю, как и сказать тебе. Мне не следовало приходить. Я здесь не как твой командир, но как человек, который…
Александр не дал ему договорить.
– Товарищ полковник, – прошептал он, – ваш приход – бальзам на мою измученную душу. Вы и не представляете, что это значит для меня. Я знаю, почему вы здесь.
– Знаете?
– Да.
– Так это правда? Меня сегодня вызывал генерал Говоров и сказал, что Мехлис… – он словно выплюнул это слово, – …сообщил, будто у него есть информация о том, что несколько лет назад ты сбежал из тюрьмы, куда был посажен как иностранный шпион. Американец!
Степанов рассмеялся.
– Как такое может быть? Я сказал, что это чушь соба…
– Товарищ полковник, я честно и с гордостью служил в Красной армии почти шесть лет.
– И был настоящим солдатом, примерным бойцом. Я и это им сказал. Уверял, что это не может быть правдой. Но как ты знаешь… обвинение уже брошено. Помнишь Мерецкова, командующего Волховским фронтом? Девять месяцев назад он сидел в НКВД, ожидая расстрела.
– Я знаю о Мерецкове. Сколько, по-вашему, у меня времени?
Степанов помолчал.