Тишина опустилась на сарай, как оседающая вокруг нас пыль. (Метафорическая. У папы в сарае было очень чисто.)
Чуть погодя Келли протянула мне руку. Я не собиралась ее пожимать, но все на меня смотрели, так что пришлось.
– Эми, я правда сожалею о том, что тебе довелось из-за меня пережить, – сказала она робким тоном, которого я никогда еще от нее не слышала. – Я не хотела думать о том, что происходит дома, я просто сосредоточилась на будущем и на том, что все как-нибудь уладится. Я так радовалась за тебя, когда ты стала встречаться с Лео! Мне начало казаться, что чудо возможно и для меня, что случится что-то хорошее, и я смогу вернуться домой и не чувствовать себя дрянью. Честно, ты потрясающе выглядела в бальном платье от Зои Вайс. Я показала фото всем, кого знала, всем моим друзьям…
Мои глаза наполнились слезами. Джо говорила, что у Келли – Кэлли – практически нет друзей. И убеждала меня, что леди, с которыми Кэлли обедала, мирились с ее присутствием только потому, что Гарри был богат и она жила возле «Хэрродс»[67].
– Хочешь, я поговорю с Лео? – Голос Келли звучал с жалобной страстью. – Я все ему расскажу, и он поймет, что ты ни в чем не виновата. Я могу дать интервью или что-то вроде того. Все что угодно.
– Вообще-то, – пробормотала Джо, – это не такая уж плохая идея.
Мама с папой в ужасе на нее уставились.
– Нет, серьезно, – продолжила она. – История всплывет так или иначе, лучше нам ее контролировать.
– Но у Лизы пресс-агент хуже ротвейлера, – сказала я. – И все равно они напечатали…
Я не хотела упоминать при маме «принцессу Кита-я».
– Но если мы обратимся к ним напрямую, с Келли и нашим журналистом, и добавим эксклюзивных фотографий…
Забрезжил свет.
– Ты об одной из тех девушек, которые освещали твое шоу?
Она кивнула.
– Все любят кающихся грешников и королевские свадьбы. А представь себе два в одном!
Вот только свадьбы не будет.
Чем больше времени я проводила дома, тем более далеким казался мне мир Лео. Пресс-агенты. Бальные платья, которые стоят дороже, чем автомобили. Да бога ради! Это была не моя жизнь. Это была жизнь Амелии. Амелии, выдуманной принцессы.
Я почувствовала, как дрожит нижняя губа, несмотря на попытки держаться изо всех оставшихся сил.
Папа протянул ко мне руки, и до меня донесся знакомый слабый запах, вернувший меня в то беззвучное лето, которое мы провели, копаясь в огороде. Стиральный порошок и немного честного пота, запах человека, который двадцать пять лет надевал на работу костюм, а потом все дни проводил без рубашки, опираясь лишь на лопату и остатки гордости. Сердце рванулось к нему, как у маленькой девочки, которая, спотыкаясь, бежала к папе по заросшей маргаритками лужайке.