Дистанция между «Туманом» и эскадренными миноносцами противника быстро сокращалась. Командиру все время докладывали:
— Дистанция сорок кабельтовых… Тридцать пять…
— Поставить дымзавесу! — приказал Шестаков.
Химист Владимир Поляков включил аппаратуру.
У него давно все было наготове, и он только ждал команды. Густой шлейф дыма потянулся за кораблем, расширяясь и поднимаясь ввысь. Усилившийся ветер медленно смещал завесу вправо, оголяя левый борт корабля.
Орудийные расчеты застыли в ожидании приказа открыть огонь. Машины работали на максимальных оборотах. Напряженно дрожал корпус корабля. Черный дым завесы густым, непроницаемым облаком расползался за кормой «Тумана».
Комиссар, сойдя на палубу, замер у трапа. До него донеслись слова, которым он сразу даже не поверил.
— Уходить надо… — тянул кто-то испуганным, вздрагивающим голосом. — Их вон сколько…
Стрельник по писклявому голосу узнал говорившего. Это — молодой машинист Василий Лавренко. «Интересно, что он скажет еще», — подумал комиссар, но не вытерпел и пошел на шкафут, откуда доносился голос Лавренко. Стрельник в своих отношениях с подчиненными не любил окольных путей, он всегда действовал открыто, начистоту.
А писклявый голосок продолжал по-бабьи причитать:
— И пушек, гляди, сколько у них. Скорость к тому же… В один миг разобьют. Все равно что мухе против слона воевать…
Комиссар ускорил шаги.
— Лавренко! — громко и властно позвал он. — Что вы здесь делаете? Где ваше место по боевому расписанию?
— В ко-о-тельной… — заикаясь, ответил матрос.
— А почему вы здесь?
— Да вот, к земляку зашел… Ребята послали узнать, как тут наверху. В машинном ведь не видно нам ничего.
— Марш на свое место! — приказал комиссар.
— Есть! — выкрикнул Лавренко и метнулся к трапу.
— Я уж ему, товарищ комиссар, по-всякому толковал. Не гоже, говорю, нам от фашистов удирать. А он свое мелет. Арифметика, говорит, на их стороне. Хорошо, что вы подошли, а то бы я ему доказал одну теоремку по-нашенски, — показав огромный кулак, объяснил матрос Филипп Марченко. На голове у него еще белела повязка. Из госпиталя он выписался досрочно: не хотел отставать от товарищей.
— Ничего, он и так поймет, — сказал, уходя, Стрельник. А сам подумал: «Молодой еще, необстрелянный. Вовремя помочь, на правильный путь поставить — хороший боец выйдет».
Комиссар направился к кормовому орудию. Старшина Дмитрий Егунов приготовился доложить о готовности орудия, но Стрельник остановил его:
— Ясно, Егунов. Все готово — сам вижу.
— Скоро ли, товарищ комиссар? — взволнованно спросил наводчик Яков Колывайко.