Глава одиннадцатая. Ловкость рук и никакого мошенничества
Хочешь жить — умей вертеться!
Я решила пойти и проверить, как поживает моя первая жертва. Мучимая угрызениями, умирающей в страшных конвульсиях совести, я смотрела на висящую на столбе клетку, украшавшую, прямо по фен шую и без того мрачный внутренний двор замка. Тело уже не подавало признаков жизни, а я чувствовала себя исчадьем ада. Может быть, в пылу гнева наказание показалось мне очень подходящим, то сейчас, когда гнев сменился спокойствием, я стала чувствовать, что где-то перегнула палку.
— Это слишком жестокое наказание! — воскликнул Ленс, стоя рядом со мной на балконе.
— Я была к ней справедлива. Он — воровка, — лаконично ответила я, глядя на ржавые прутья, покрытые инеем и бесчувственное тело, сидящее внутри. Не знаю, кому был больше нужен мой ответ Ленсу или моей совести, но никого из них он не удовлетворил. Я пыталась убедить себя в том, что правильно поступила с этой лгуньей. Ей было не стыдно предавать меня, а мне почему-то должно быть стыдно ее наказывать? У меня были все шанс замерзнуть насмерть, если бы не … А, впрочем, я поступаю правильно! И мне плевать на мнение других.
— Да, если она действительно украла деньги, то это — плохо. Можно было бы просто поговорить с ней и узнать, для чего она это сделала? — грустно сказал разочарованный в моих добродетелях Ленс, — Наверняка у нее есть веская причина! Но лишать человека жизни из-за горстки монет — это воистину зверство. Человеческая жизнь — бесценна! Деньги — это тлен. Это — всего лишь вещь. Ты должна отнимать у людей то, что могла бы им вернуть в любой момент. Если в твоих силах, принцесса, снова вдохнуть жизнь в мертвое тело, то смело отнимай ее. Но ты ведь не можешь этого сделать?
Нет… Не могу… Я чувствовала, как что-то внутри дрогнуло. Я снова бросила взгляд на клетку… Еще немного и я выпущу ее оттуда, если он еще живая… И, возможно, даже, извинюсь… А если она уже мертва? Что делать тогда? Но тут же перед моими глазами встал заснеженный лес.
— Нет, не могу! — отмахнулась я, чувствуя, что у остатков моей полудохлой совести появился мощный союзник лице бродячего философа, — Но если бы это было в моих силах, тогда бы наказания никого не пугали! Какой смысл в наказаниях, если они никого не пугают? Тогда бы казнь стала для людей обычным развлечением.