— Есть, господин инспектор. — фыркнула Фудзисаки. — А ты что тем временем будешь делать, напиваться в «Ядерной лампочке»?
— Почти угадала, но нет. — хмыкнул я и толкнул дверь заднего входа. «Муракумо» дожидался нас на прежнем месте — убирать его никто не додумался, и слава гравитации. — Я займусь кораблями. Возьму себе в помощь Еремеева, он в Порту, между прочим, работает. Заодно и без ордеров обойдусь…
— А они нужны?
— Летунам… э-э, сотрудникам Транспортной полиции? Нет. Иначе зачем, ты думаешь, мне брать Еремеева?
Фудзисаки поморщилась. Как и большинство моих коллег, она была невысокого мнения о моей дружбе с летуном — офицером Транспортной полиции. В том, что и от летунов бывает польза, я так и не смог её убедить. До сих пор.
— А потом что? — спросила она, когда мы забрались в люфтмобиль, и я включил питание. Позади начала с натужным свистом разгоняться турбина.
— А дальше, — ответил я, — мы с тобой нанесём небольшой визит на дом Вишневецкой. Как я уже сказал, должно же там быть хоть что-то.
— Ага, конечно. — пробормотала Жюстина, пристёгиваясь.
— А ещё, — продолжил я, пропустив её комментарий мимо ушей, — не знаю, как ты, но мне придётся кое с кем повстречаться… и задать ей пару вопросов. Но тебе там присутствовать необязательно.
Фудзисаки неодобрительно хмыкнула. От этого моего знакомства она тоже была не в восторге.
Турбина пронзительно засвистела, и я вдавил шаг-газ, поднимая люфтмобиль в небо. «Муракумо» взмыл в воздух, разворачиваясь, и полетел прочь над крышами Гюйгенса и Меако, к дальней стороне орбиталища.
Жюстина жила в знаменитом «Пентагоне», в одной из пяти высоток на развилке Танигути и Вайденштрассе, недалеко от одноименной станции метро. В полёте она начала клевать носом, из машины выбралась, слегка пошатываясь, а на моё предложение донести её до квартиры довольно внятно послала меня к чёрту. Я проводил её взглядом, пока медно-рыжая макушка Жюстины не скрылась за дверью, и снова взмыл в воздух.
С транспортом нам не повезло. Цитадель, даром что в центре города, находится в десяти минутах от ближайшей станции метро — до которой нам с Фудзисаки ехать с пересадками и такими кружными путями, что хочется сесть на троллейбус. Троллейбусы же, особенно утром и вечером, обычно забиты под завязку, и даже так приходилось пересаживаться в центре города.
Уж лучше было пользоваться служебным люфтмобилем.
Я жил на улице Васильевой-Островской, по-нашему — Инзельштрассе, в противоположной стороне и от Фудзисаки, и от Цитадели. Эту часть Нойштадта нарезали на почти равные части три реки, впадавшие в Швестерзее — Аракава, Мицуиси и Кимоцуки. Собственно, балкон в моей квартире выходит прямо на набережную Кимоцуки, по обеим сторонам которой и тянется Инзельштрассе, но это не особенно заметно — если только не посмотреть вниз. Гораздо чаще я таращусь на метровую вывеску «АКУЛОН» кислотно-зелёными буквами, прямо на доме напротив. Иногда она является мне по ночам, и я просыпаюсь в холодном поту, чтобы ещё плотнее задвинуть шторы.