Он имел возможность убедиться, что в сложившейся ситуации чеченцы способны на многое. В то время, когда газеты и телевидение трубят о наших успехах, они спокойно нападают на колонны федеральных войск, наносят ощутимые потери, пытаясь захватить отдельные единицы бронетехники. Вот тебе и кучка бандитов-отморозков.
Неспроста, ох неспроста произносила Хафиза свои последние слова. Теперь они воспринимались Василием, как грозное предупреждение; для нас не существует невозможного, откажешься минировать «Малыша» – будешь валяться на земле с простреленной башкой.
Когда до конца командировки оставалось меньше дней, чем пальцев на руке, смерть могла отыскать его где угодно. Факт и время рандеву зависело от того, заминирует он «Урал» или нет. Безумная жажда жизни охватила Косихина.
От нахлынувшего чувства безысходности хотелось плакать. В последние полчаса его подмывало плюнуть на все, подойти к Некрытову и сознаться во всех тяжких, тем самым предотвратить поездку «Малыша» в Моздок. Но удерживал страх возмездия за совершенное предательство. Необходимо остаться живым. Любой ценой. Пусть даже за возможность жить и дышать придется расплатиться жизнями собратьев по оружию.
Косихин тяжело поднялся и, шатаясь, словно пьяный, не поднимая ног, зашаркал на выход.
Мина была спрятана под сваленными в кучу бетонными перекрытиями, оставшимися после обустройства заставы и забытыми нерачительными хозяевами. У него хватило соображения не тащить ее в расположение взвода, где ее могли случайно обнаружить, а схоронить на улице. Кто знает этих абреков, возьмут и рванут радиомину прямо в казарме. Веры нехристям нет никакой.
Преодолевая жуткую боязнь быть укушенным змеей или еще каким-нибудь гадом, Косихин засунул руку глубоко под плиты и извлек холодный кругляш мины. Он решился. Будь что будет!
Временное пристанище мина нашла за пазухой бушлата. Он на секунду замер, вслушиваясь в ночь. Вязкая темень была абсолютно спокойной. Старшина обошел вокруг бетонного завала, осторожно миновал полуразрушенное здание туалета и подошел к хозяйству Гусельникова.
Почти вплотную к крыльцу притулился скособоченный дощатый забор, увитый колючим кустарником. Зная об этом, Косихин принял несколько ближе, чем следовало, и запнулся о ступеньки складского крыльца.
«Черт!» – выругался он про себя, сердце бешено заколотилось в груди: в тишине раздался звук открывающейся двери, по глазам резанул луч карманного фонаря.
– Ты, Косихин? – спросил Гусельников, о котором позабыли в суматохе ночного события. Не дождавшись отбоя тревоги, тыловик решил сам узнать оперативную обстановку на заставе и покинул свое логово.