— Нет, там слишком громко играла музыка, — ответила она.
Неприметный нетерпеливо поерзал.
— Давайте прекратим этот бессмысленный разговор вокруг да около, — сказал он. — Вы не могли не знать об увлечении Штраль немецким фашизмом, и вы знали о нем. Почему не доложили об этом куда следует?
У Ольги даже язык отнялся от возмущения.
— Вы хотите сказать, что я должна была донести на нее?
— Что за выражение — донести, — скривился неприметный, — просто сообщить.
— Но она же никакая не фашистка. Она еще просто глупая девчонка. Сама не понимает, что делает. Для нее же это все как игра…
— Вы тоже считаете, что все это игра? — перебил ее лысый.
— Нет, не считаю! — огрызнулась Ольга, вконец потеряв терпение. — И я говорила ей об этом. И она соглашалась со мной. Таких, как она, ведь очень легко заткнуть. Достаточно напомнить про концлагеря, про сожженные деревни. Она же по натуре нормальный человек, ну какая она фашистка? Скорее, просто дурочка. Живет одна, без родителей. Приехала черт знает откуда, квартиру ей шикарную сняли. Надо же как-то самоутверждаться…
Неприметный слушал ее, открыв рот. Как будто она выдавала какую-то ранее неизвестную им информацию. Оба заметно присмирели, а во взгляде лысого появилось даже нечто похожее на уважение. Когда Ольга закончила свою пламенную защитную речь, он протянул ей чистый лист бумаги и попросил записать показания.
Справившись с этим, Ольга поставила размашистую подпись и с некоторой брезгливостью вернула ему бумагу.
— Я свободна?
— Теперь — да.
— Если у вас будет еще что сообщить нам, вот наш телефон, — сказал неприметный и сунул ей в руку крошечную бумажку.
Ольга ничего не ответила, только смерила его выразительным взглядом. Он тут же опустил глаза. Тогда Ольга снова повернулась к лысому.
— Разрешите задать вам один прямой вопрос? Учитывая, что вы все знаете?
— Разрешаю.
— Скажите, вы отпустите меня во Францию?
Лицо его снова посерело, как будто на него наползла туча.
— Посмотрим, — прищурившись, сказал он…
Скрип открываемой двери вывел Ольгу из раздумий. Она инстинктивно прикрыла распухшее лицо рукой — а вдруг это кто-нибудь знакомый? У нее шевельнулась мысль, что это мог быть Мишель, который узнал, что ее избили и она попала в больницу. Но это была всего лишь медсестра, полная, с безбровым, похожим на блин лицом. Она внесла и поставила на тумбочку поднос, на котором лежали таблетки и накрытые марлей шприцы.
— Проснулась, — сказала она блеклым голосом, таким, что нельзя было понять, радует ее этот факт или огорчает.
Ольга ничего не ответила. Медсестра взяла с тумбочки градусник и засунула его Ольге под мышку. Затем велела перевернуться и начала проворно разматывать бинты.