Могли ли быть такие мысли у князя, приземлившегося в аэропорту Шереметьево в 1970 году, когда он впервые решился прилететь в Москву? Конечно. Никита Дмитриевич мог в этот момент вспомнить не только рассказы деда о побеге семьи из революционной России. У него самого был за спиной опыт побега от Советов, когда ему было 11 лет. И вот теперь, в 35-летнем возрасте, он впервые на этой земле. Вместе с Ниной они прилетели по приглашению ЦГАЛИ, чтобы передать в дар архив Сергея Судейкина.
– Поездка была знаменательна тем, – вспоминает Никита Дмитриевич, – что я познакомился со многими коллекционерами. Ведь я тогда приехал именно как коллекционер. Позже я летал в Советский Союз довольно часто, представляя в Москве интересы одного из самых больших и влиятельных американских банков. В 1970-х годах советская система уже начинала трещать и латала западными займами дыры в экономике. От моих советов руководству банка зависела часть очередных займов Советскому Союзу в размерах миллионов американских долларов. Я не любил советскую власть в силу личных причин и этого не скрывал. Но сотрудники ГБ, надо отдать им должное, были большими мастерами своего дела. Они играли в большие политические шахматы, продумывая на три хода вперед. Я, как мне объяснили впоследствии, приносил много больше пользы Советскому Союзу американскими займами, чем идеологического вреда картинками. Правда, и это Советам не помогло…
Теперь попробую прояснить вопрос – шпионил ли князь в СССР и в пользу кого. Мой журналистский опыт общения со шпионом исчерпывается встречей с канадцем Робертом Филипсом. В 1946 году он был назначен руководителем посольства Канады в Москве, но до этого работал в разведке. Это и послужило причиной интервью, которое он давал мне в Лондоне. Я спрашивал, бывал ли он в Кремле, видел ли Сталина и мог ли, получив задание, убить его. Роберт битый час твердил мне: «в Москве я был дипломат, а не шпион». На том мы и расстались. Так что доверять даже бывшим шпионам не стоит.
А вот князю я верю. Он пишет: «Будучи высокопоставленным сотрудником американского банка, ведущего крупные финансовые дела в СССР, а потом с Россией, я часто бывал под подозрением в сотрудничестве с американской службой ЦРУ или британской МИ-5. А в Лондоне некоторые люди подозревают, что я агент КГБ. Реалия же такова: я никогда не состоял ничьим секретным агентом. И по весьма прозаической причине: быть агентом очень неудобно. Ты как бы находишься между двумя жерновами. Даже тесно сходиться с агентами спецслужб не стоит. Они легко вас продадут либо для себя, либо для своего начальства… Я встречался с офицерами служб СССР, США, Англии и других стран. Чем-то они отличаются друг от друга. В общем же, на основании личных знакомств, мне предпочтительней сотрудники английских служб – они более других культурны и приятны в общении, обладая чертой, присущей специфически англичанам, – чувством юмора».