Как-то раз, пробивая мне чек, Берт спросил: «Надеюсь, ты не из тех малолетних бездельников, что портят стену моего магазина?». — «Если и так, я бы вряд ли признался, верно?» — ответил я, предвидя, что он выкинет меня за дверь. «Сразу видно, глаза тебе подбили за то, что язык хорошо подвешен», — невозмутимо продолжил Берт. «А вот и нет. Глаза подбили как раз за то, что язык подвешен плохо», — ответил я.
Он рассмеялся, и я вдруг рассказал ему о Люси. Берт смеялся, пока не пришла Валери — тогда он предложил мне остаться на обед.
«Бомбить стену краской из банки не с руки, — объяснял я за едой. — Хотите уберечь магазин от граффити, не торгуйте краской в баллончиках». — «Я держу их для изостудии на нашей улице». Берт разглядывал меня молча, а потом спросил: «Ты почему не в школе?» — «Бросил». — «У “бросил” нет будущего». — «Мое будущее — в искусстве».
И я вытащил свою тетрадь с эскизами.
Он внимательно рассматривал каждый рисунок, иссохшими руками переворачивал страницу за страницей. Немного погодя достал свой альбом. К концу дня я уже имел статус подрывателя устоев, гарантированную карьеру продавца лакокрасочных материалов и солидную скидку на краски.
Неделю или две спустя пришла миссис Джей, узнала от Лео, где меня найти. Побродила для виду по магазину, словно ее интересовали краски, а когда я поздоровался, сделала большие глаза: «Эд, какая удача! Как хорошо, что я тебя встретила! Я прочла твое эссе». Она-то сразу поняла, что эссе мое.
Берт предложил ей сесть, сделал чай, и мы поговорили о том, как цвета на картинах Ротко переносят тебя в иное пространство, где есть только мглистое небо. «Возвращайся в школу, — сказала она под конец. — Я помогу, и в школе есть служба, которая помогает в таких случаях».
«Спасибо, конечно, но у меня уже есть все, что надо».
«На сегодня», — ответила она. Я пожал плечами. Конечно, я понимал, что она имеет в виду. Серые будни уже потянулись, но Берт был отличным боссом, с ним можно было избежать неприятностей.
«Вам повезло», — сказала миссис Джей, прощаясь с Бертом.
«Я и сам знаю», — ответил он.
***
Остановка, народ выходит. Люси стоит, где стояла. Между нами никого, но вопрос она не повторяет. Смотрит себе в окно, на тот же месяц, а может, на выбросы пламени и говорит вдруг:
— Мне нравится, что небу некуда деться. На том рисунке. Мне нравится, что птицы хотят и не могут вылететь. Мне нравится, что краска в темноте мерцает.
Поезд трогается, и я вцепляюсь в поручень, чтобы не упасть от неожиданности.
***
От станции до Мейсон-стрит, где проходит вечеринка, всего несколько шагов, но Лео идет в обход. Зачем — ежу понятно: хочет показать Джезз свое стихотворение «Дневная жизнь».